Я почувствовал странный рывок вокруг шеи, напряжение, отрезавшее мой кровоток. Сердце громко колотилось в груди, заглушая всё. Моё тело дёрнулось один раз, потом снова, а затем я лишь осознавал толчки тела, не чувствуя их. Я уже уплыл во мрак.
Это была тьма, похожая на туман, настолько плотная, скользящая по моей коже. Мягкий, обволакивающий мрак. Мирная пустота, в которую я попал намеренно, стремясь потеряться. Это было так же, как и в момент на полпути ко сну: эфирно, плотно и осязаемо. Ропот тумана убаюкивал, заворачивая меня в свои объятья.
Моё дыхание прервалось. Лёгкие опустели. Я был свободным, блаженно свободным. Звук моего сердцебиения затухал, замедлялся до глухого шелеста. Тень сердцебиения.
Звук тумана — Господи, как я мог его описать? Приложите раковину к уху. Это не океан вы услышите, а, скорее, реверберации статического шума. Это и было звуком тумана, низким рёвом, прибывающим из ниоткуда и заполняющим всё. Это был монотонный гул, звук которого щекотал мой рассудок, не позволяя слышать ничего больше. Этот звук прошивал моё тело и наполнял меня как умиротворяющая статика.
Петля затянулась на моей шее, но я не чувствовал боли. Никакой боли. Теперь я был невесомым, уплывал в тёмный туман, оставляя свою тень, как и все остальные тени, позади.
Кэт.
Я перебралась через окно, осторожно ступая внутрь так, чтобы не порезать себя.
— Гейб! — закричала я.
Я проверила гостиную, кухню. Его там не было. С верхнего этажа до меня донёсся шум. Спальня. Я вскарабкалась по лестнице и помчалась по коридору.
— Гейб!
Я с грохотом распахнула дверь и увидела верёвку, кресло и его тело, его прекрасное тело, безвольно свисающее посреди воздуха. Словно он парил.
Гейб.
Эта тьма идеальна. Она вовсе не была тенью. Тень ушла. Далеко. Все мои грехи задохнулись, утонули в тумане. Я позволил себе плыть, ощущая спокойствие. Умиротворение.
А потом на далёком-далёком расстоянии, зарытый в туман, я услышал вопль.
Кэт.
Пальцами я нащупала узел, но он был слишком крепким. Вес Гейба затягивал узел, и я не могла его развязать. Его лицо было белым, а губы начали окрашиваться в голубовато-серый: в тот же цвет, какими были его глаза.
— Нет-нет-нет, — пролепетала я, мечась всюду глазами.
Вот он. Нож на комоде. Я схватила его и задвигала лезвием у кроватного столбика, разрезая верёвки прямо на узле.
Гейб.
С жёстким толчком я грубым рывком вернулся в своё тело. Всё по-прежнему было ввергнуто в темноту, хотя моя тень ещё не объявилась. В этой тьме всё ещё присутствовал покой. Напряжение на моей шее ослабло и отступило, но я цеплялся за тёмный туман.