— И я убиваю ради пропитания! — заорал Курьма.
У меня похолодело внутри. Сейчас поубивают друг друга.
— Но не себе подобных! — осадил хозяина егерь. — Вы жрете людей!
— Они не люди! Это безмозглый скот! Они не знают ни языка, ни веры в богов! Они живут лишь инстинктами! Их невозможно обучить людскому!
Егерь отошел в другой конец кухни, помолчал немного и уже тихим голосом спросил:
— А вы разве пробовали их обучать?
Хозяин не ответил. Повисла гнетущая тишина, прерванная егерем:
— Ладно, мне нет дела до вашей нравственности. Придет время, и вас постигнет незавидная участь. Ты же отдашь мне долг. Сегодня.
— Мне нечем тебе платить, егерь, — повторил Курьма.
— Ты врешь! — ответил путник и с силой топнул ногой. Доски под тяжелым ударом с сухим треском надломились.
— Как? — голос хозяина предательски дал петуха. — Кто тебе рассказал про тайник?
Судя по звуку, хозяин резко встал и бросился к егерю. Послышалась короткая возня. Глухой удар о стену, за которой я прятался, заставил оконце звякнуть. Очевидно, короткая схватка была вчистую проиграна хозяином. С трудом вставая, он прохрипел:
— Если ты заберешь все, мы не доживем до тепла. Все умрут. Весь курень.
— Меня это мало заботит, — буркнул егерь, собирая что-то звонкое из подпола в свой горб.
— Ты все равно сдохнешь, егерь, — мстительно проговорил хозяин, осознав, что тягаться с путником не в состоянии. — Рубали не спасут тебя. В лесу дичи тоже нет. Только мы знаем, где охотиться. Без нас ты все равно загнешься. Приползешь через пару дней, если не замерзнешь насмерть.
— Разберусь как-нибудь, — буркнул егерь, выходя из кухни.
Еле живой от страха, я попятился назад. Что же это получается? Хозяин начнет забивать сородичей? А сородичи мои, по словам егеря, были людьми? Я не знал, что и думать. Руки налились свинцом, ноги не хотели идти. Мне стало страшно. Мы люди? И нас растили на убой? В груди стало так тоскливо, что я не мог больше дышать. Выходит, и я — человек?
Не разбирая дороги, с пеленой слез на глазах я вышел из конюшни в холодную кухню и тут же уткнулся во что-то теплое. Подняв взгляд, я увидел хозяйку. Та смотрела на меня со свирепым выражением на лице. Я перевел взгляд на стол, на котором до сих пор стояло молоко, о котором я благополучно забыл. Естественно, оно замерзло. В то же мгновение я получил настолько сильную затрещину, что на какое-то время мир вокруг погас. Очнулся я уже на улице, лютый мороз кусал мне голую спину. Я был привязан к стволу яблони, голый по пояс.
Сзади послышался голос хозяйки. Та бранилась самыми последними словами, выбирая из кучи хвороста лозину позвонче. Несмотря на лютый холод, в это момент мне было жарко, как никогда. По всей видимости, это и был мой конец. После таких порок мало кто даже из взрослых сородичей выживал. Куда мне до них? Краем уха я услышал скрип снега за спиной. Кто-то подошел. Голос егеря заставил меня вздрогнуть: