Роден подошла вплотную, развела ноги и села ему на колени. Она склонила голову с интересом рассматривая его лицо. Заглянула в глаза. А затем схватила за волосы и откинула его голову назад.

– Я могу отличить заботу и жалость от мужского интереса. Тебе интересно. Мне тоже интересно. Ты не фетишист, как Красавчик. Ты вроде бы нормален, но в то же время нет. Разница в том, что с твоими девиациями я вполне могу смириться. Можешь ли ты смириться с моими?

– Это все, что тебе нужно? Трахнуться в туалете с незнакомым психом, который проявил заботу в мире, где всем на тебя насрать?

Роден отпустила его волосы. Она встала, отвернулась и начала одеваться. Что-то доселе незнакомое душило ее. Обида? Она давно перестала обижаться. Жалость к себе? Она давно перестала жалеть себя. Разочарование? В ее жизни было столько разочарования, что она просто перестала надеяться на что-либо. Что же тогда за дрянь поселилась в ее горле и мешает дышать?

Роден обернулась. Он смотрел на нее. Она смотрела на него.

– Прощай, Темный.

Она уносила оттуда ноги, как можно быстрее. Даже свист Мэйфилда остался где-то позади.

– Хочу в палату.

– Подождите, вас проводят.

– Быстрее, – поторапливала Роден.

Она как будто своими глазами видела смотрящую на нее Одеялко. Видела недоумение и жалость в ее глазах. Видела Темного, вышедшего из туалета. Видела самодовольную рожу ублюдка Мэйфилда.

– Я провожу, – предложил ублюдок.

– Давай, – согласился другой.

– Роден! – от крика Темного она вздрогнула. – Роден, подожди!

– Опоздал! – загоготал Мэйфилд, выводя ее из зала.

Вот он – ее момент. Бесконечные беседы с теми, кто через это прошел. Их боль. Их уродство, которое они будут носить в себе вечность. И отсутствие веры в глазах окружающих. Нет доказательств. Шизофрения. Депрессия. Девиантное поведение.

Роден остановилась перед дверью в палату. Мэйфилд прямо за спиной. Прижался к ней пахом. Дыхание на шее. Не сейчас, Роден. Подожди. Подожди немного.

Дверь в палату распахнулась и закрылась за спиной ее зверя.

– А если я не хочу? – спросила она, не оборачиваясь.

– Я могу и по-плохому. Ты же не хочешь в изолятор?