— Только не переусердствуй, Ким, — Горден с трудом выбрался из лодки. — Говорят, никто с ними не смог еще справиться. А это значит: будь готов сбежать, когда они начнут рвать тебя в клочья! Паша, ты идешь?

— Иду, иду, — засуетился Кранц и от чего-то протянул пулю Киму. — Возьми, вдруг пригодится. Не знаю, для чего, но вдруг… она, вроде как, счастливая.

Ким криво усмехнулся, но пулю взял и кивнул Павлу, показывая, что тому пора идти — Святослав уже отошел от берега.

— Куда мы? — догнав Гордена, спросил Павел.

— Да хоть куда, но подальше отсюда, — проворчал тот.

— У ворот джип, — крикнул Ким им вдогонку, — только легковушку не берите, у нее задняя полуось треснула, любой ухаб и вы снова без колес.

— Откуда он знает? — Павел неуверенно подергал Гордена за рукав.

— Мы многое знаем, а что с того? — отмахнулся тот.

— Эй, почему вы это делаете? — не унимался Кранц. — Почему теперь спасаете? Зачем вытащили из багажника, я бы там и утонул! Ведь я пырнул вас ножом…

— Есть счеты, львенок, которые нельзя забывать, — вздохнул Горден, прибавляя шагу. — Я делаю все это потому, что ты — мой крестник. А теперь, Паша, помолчи, пожалуйста! Просто делай, что я говорю…

— Я вас не знаю, — запротестовал Кранц. — Вы видимо что-то перепутали!

Он остановился. Берег кончился, они вышли на проселочную дорогу. Впереди маячил забор, ворота и будка охраны. За ней черными глыбами горбилось несколько машин.

— Ведь мать с отцом развелись, у меня никакого отца не было, ни обычного, ни крестного!

— Помолчи, — дернув плечом, зло прошипел Горден.

И тут что-то протяжно свистнуло совсем рядом, Павел почувствовал толчок в плечо, но даже не упал, лишь пошатнулся, повернулся, вглядываясь в темноту, но ничего не видел.

Горден оказался рядом, ударил по щекам, пытаясь привести в чувства, потащил, заставляя снова бежать, а потом помог сесть в машину.

— Держись, парень, все будет хорошо, — говорил он, гоня джип по ухабам, а Павел от чего-то рассеяно смотрел в окно, и все думал, что если рассвет наступит когда-нибудь, если только он увидит, как расцветут серым дыханием утра облака на горизонте, вот тогда уж точно все будет хорошо. И он будет вспоминать, как тонул в полном черноты багажнике машины и посмеиваться. Ведь ему будет, что вспомнить. А когда он проснется в своей постели — а он обязательно проснется в обнимку с мягкой подушкой — то запишет этот сон весь в подробностях. Ведь это точно сон. В жизни так не бывает, чтобы из плеча торчала железка, а ему было все равно. Совсем не больно.

— Не волнуйся, — успокоившись, улыбнулся Павел. — Это все сон. Со мной все хорошо. И этого тоже нет.

— Не хочу тебя разочаровывать, — озабочено сказал Горден, выезжая на асфальт, — но у тебя из плеча торчит арбалетная стрела. При этом, львенок, у тебя нет Зеркала и это смертельно опасно. Удивительно, что тебя насквозь не прошило, ведь в упор почти стреляли…

Павел осторожно потрогал арбалетный болт, нащупал жесткое оперение и что-то горячее, липкое под тем местом, где стрела вошла в его тело.