При виде нас кучка южан ретировалась неторопливо, вразвалочку, презрительно сплёвывая на землю и бормоча что-то явно нелицеприятное в наш адрес. Дядя Ваня только тяжело посмотрел вслед, снимая кастет.
— Развелось тут… — зло сказал он, — привет, Тох! Нормально долетел? Ну и славно…
Не прислушиваясь ко мне, вырулил на трассу, продолжая рассуждать о южанах. Только и слышалось, что заполонили и понаехали.
— Ну да у вас ещё хуже, — уверенно сказал он, — по телевизору показывают, какие там жути творятся!
Вздыхаю, скрывая улыбку. Сушковы почему-то очень ведутся на пропаганду — что старший, что младший. Только если старший смотрит исключительно Киселёва и искренне уверен, что в Европе едва ли не постоянно гей-парады проходят и мигранты немок скопом насилуют, то у Сашки ситуация с обратным знаком.
— У нас остановишься, — уверенно приказал дядя Ваня, — всё не в гостиницах жить! Знаю я эти гостиницы! Цены ломовые, а сервис поганенький.
Снова вздыхаю, родственник искренне уверен, что стоящий в зале промятый диван, в качестве кровати много лучше койки в хостеле. И мыться из ковшика — самое то, у них сейчас как раз сезон отключения горячей воды… Зато по-домашнему, с роднёй!
Неудобства это в общем-то мелкие, несколько дней можно потерпеть неудобную ночёвку и вечные разглагольствования Сушковых на тему Европу. Один с апломбом о гей-парадах, второй о путешествующих по миру европейских пенсионерах. Родня всё-таки…
— … ну ещё блинчик! Так мало съел!
— Не могу, тёть Марин, тороплюсь! — Выскакиваю за дверь толком не обувшись и обуваюсь уже там, прыгая на одной ноге.
Сашка выходит, посмеиваясь, южное хлебосольство матери, уроженки одной из станиц Краснодарского края, переходит порой все границы. Она искренне уверена, что я там в Европах одними полуфабриками питаюсь да дрянью пластмассовой, и полное впечатление — хочет меня накормить за все годы недоедания.
Сашка пока ещё не расплылся, но животик намечается солидный. В мать пошёл.
Да и тётя Марина… помню её ещё тонкой и звонкой, реально красивой ведь женщиной была. Не модель, но на фотомодель вполне тянула, только б ноги чуть длинней. Лицо сердечком, удивительно чистая и гладкая кожа, зелёные глазищи и медно-рыжие волосы.
А сейчас? Жопа и отсутствие талии — ладно, кому что нравится. Но вот лицо… точёное сердечко осталось, только вот к нему щёки приделали. Смотрятся они как-то отдельно и необыкновенно карикатурно, неприлично даже — будто человеческое лицо из задницы выбирается.
Впрочем, не осуждаю, это их жизнь. Дядя Ваня и на улицах взглядами провожает таких разъевшихся, что на их фоне его супруга прямо-таки фитоняшка! Да и вес свой она носит легко, не жалуясь ни на сердце, ни на суставы.
— Ну что, по местам боевой славы? — Громко интересуется Сашка, тяжело отдуваясь у подъезда.
— Спортом пора снова заниматься, — тыкаю его в надувшееся после сытного обеда брюхо.
— Некогда, — кисло ответил кузен, лениво отмахиваясь, — знаешь, сколько времени КВН занимает? А я ведь ещё учусь сам. Ну… по своей специальности, как экономист. Всякие там этнографии как КВНщик, оценки ставят, а сам даже на лекциях не бываю. Ха! Даже преподов некоторых не знаю, как зовут!
— Хоть пробежки, — говорю уже мягче, — КМС ведь по дзюдо, и куда всё ушло!?
— Пробежался тут, — хмыкнул Сашка, наклоняя голову и показывая шрам на затылке, — видишь? Аккурат на второй раз и подловили. В полиции даже заявление брать не хотели — дескать, а не сам ли ты поскользнулся?!