– В тот раз она сняла комнату больше чем на час, – сказала Трейси.

– Он же говорил, что у него жена уехала. Домой торопиться было незачем. – Кинс ухмыльнулся ей с таким видом, как будто хотел сказать: «Видишь, и я могу сыграть в адвоката дьявола».

– Почему это так важно? – спросил Серабоне.

– Трейси думает, что она могла снять комнату на подольше потому, что планировала там встречу с кем-то еще, после Гипсона, – объяснил Воробей.

– Проститутки часто так делают, Кинс, – сказала Трейси. – В моем предположении нет никакой натяжки.

– Извини, но я на это не куплюсь, – парировал Кинс. – Посуди сама, что мы имеем? Гипсон везет ее в мотель, где они занимаются сексом, а потом туда же приходит другой парень, который ее и убивает? Ну тогда получается, что Гипсон – самый невезучий сукин сын в мире.

– А что говорит владелец мотеля? – спросил Серабоне.

– Что минимальный срок аренды комнаты – два часа, – ответил Кинс, но запись наличных платежей он не ведет.

Рик перевел взгляд на Трейси.

– Ты думаешь, что это не он?

В голове у нее гудело. Хотелось есть и спать. Но до этого еще далеко, особенно до последнего.

– Не знаю.

– Что-нибудь еще?

– Я просто хочу сказать, что тут еще есть над чем подумать, вот и все. Я не утверждаю, что он невинен, как бойскаут, – сказала Кроссуайт.

Серабоне выбил на столе дробь костяшками среднего и указательного пальцев.

– Что ж, слушание о предполагаемых причинах мы, может, и пройдем, но вот привлечения к суду нам не дождаться, скорее нас ждет решение об освобождении. Конечно, я могу подать на обжалование, но это будет равносильно тому, чтобы выложить на стол все карты – о сходстве с делом Хансен узнает пресса.

– Тогда гаси свет, сливай масло, – закончил его мысль Кинс.

Серабоне глянул на часы, встал и надел пиджак.

– Если появится что-то новое, дайте мне знать. – Голос его звучал без оптимизма. У самой двери он оглянулся. – А ничего такого, чтобы связать его с делом Хансен, у нас нет?

– Пока нет, – ответила Трейси.