Разумеется, и тема «зоны» проходит уважительно, без надрыва и блатной романтики. Хотя я, допустим, не понимаю, почему бы не рассказать о покушении на жизнь футболиста. Да и то, что он, дескать, ничего не умел — несправедливо. Мы и сегодня обязаны помнить: он, выросший без отца, единственным мужчиной в семье, вполне прилично работал руками.

Мысль, высказанная в фильме Виталия Павлова (цикл «Тайны века») 2003 года, резюмирует нынешнее отношение к Стрельцову: футболист, бесспорно, был великий, а человек — такой же, как и мы, обычный. Который совершал ошибки. Опять же — как все.

Та телевизионная работа получилась, кстати, вполне достойной. Но что-то мне всё же не даёт смириться с такой оценкой. Понятие «загадка Стрельцова» стало общим местом. И «загадка» эта, к несчастью, ограничивается перипетиями той печально известной майской ночи. А суть, мне представляется, намного глубже.

Ведь на деле выходит, что к нам приходил уникальный человек, жил рядом с нами, радовал нас талантом, заставлял замолкать, смеяться и плакать. А затем тихо ушёл. И мы не поняли поначалу, почему кричали, рыдали и хохотали. Потом успокоились и пришли к удобному выводу: это, мол, он до нас не дотянулся. И сам во всём и виноват.

Но он же никому не навязывал себя! Не просился в компании, на свадьбы и проводы, проходя по Автозаводской улице. Не ждал, дрожа, «белого танца» — девушки сами выстраивались в очередь. Не хотел ехать в посёлок Правда. И за Марианной Лебедевой не ухаживал, не ходил с букетом вокруг её деревянного дома — это, наоборот, она решилась на отчаянный, менявший, как казалось, всю её жизнь поворот в судьбе.

И после, в колонии, он вновь должен был приспосабливаться к новым общественным запросам — пусть другой, страшной специфики.

Так и дальше по жизни: он постоянно шёл навстречу, был открыт и ясен. А в ответ? А в ответ его постоянно пытались куда-то поместить, определить и кому-то уподобить. И нашёптывалось подспудно: он такой же, как и мы, ничем от нас не отличается. Мог же выпить? Так и у нас «не заржавеет»!

А как же победы на футбольном поле? Так это — дар, талант, так сказать.

Однако возьмём для примера искусство пения. После возрастной мутации голос у юноши или появляется, или пропадает. Как получится. И голосистых молодых людей немало. А Шаляпин один. Ибо к голосу требуются ещё некие трудно определяемые компоненты. Которые идут, видимо, от головы и сердца. Причём футболист куда больше работает со своей командой, нежели певец, пианист, художник или скульптор.

Поэтому отказывать Стрельцову в творческой мощи, непонятном для многих интеллекте — серьёзная ошибка. Ведь если он это всё не формулировал (а с чего бы ему браться не за своё дело), это не значит, что не было напряжённой, непередаваемой работы мозга и души. Что-то похожее на актёрские «рисунки на песке» (снимают на плёнку их редко, как и Эдуарда Анатольевича, впрочем). Однако артист всё-таки выступает с известным текстом, а футболист (если это Стрельцов, естественно) ту пьесу пишет непосредственно во время игры. С черновиками, зачёркиваниями и конечным блистательным вариантом.

Главная неприятность состоит в том, что искусство огромного мастера не стало предметом глубокого изучения. А ведь Эдуард Анатольевич Стрельцов — наше национальное достояние. И где серьёзные профессиональные работы по его творчеству? Я уж не говорю о спецкурсе где-нибудь в Инфизкульте или Высшей школе тренеров. Даже фильма, посвящённого собственно его футболу, нет. Про Пеле, кстати, есть. Мы же вновь — в который уже раз — «ленивы и нелюбопытны». Зато от памятника при стадионе «Торпедо» бдительные дяденьки из охраны отгоняют: запрещено фотографироваться с ним и его фотографировать запрещено. Пусть он уже и в бронзе. Но всё равно навстречу публике идёт. С мячиком. Что-то подсказывает: не разминуться нам. Стрельцов среди и внутри нас. Навсегда. И без охраны.