– Ну, вот и хорошо, – он выпустил мою руку и сказал, не глядя на меня: – Просто я этого не люблю. Да и, кажется, не заслужил. Ты не находишь?
Я потерла руку – она болела.
– Где твой дом? Говори…
– Предпоследний слева. С красным балкончиком.
– Уже вижу. Чаи любишь на балконах распивать? – и Кирилл подмигнул мне.
Первой меня увидела Настенька, она копалась около клумбы и, увидев меня, издала пронзительный крик:
– Мама!
– Сейчас, сейчас, – шептала я, открывая дверцу машины. – Одну минуту, моя хорошая.
– Мама! – звенел Настенькин голос.
Она раскрыла калитку и понеслась ко мне; с размаху кинулась на шею и повисла на мне.
– Мама приехала! Я знала, я сон видела.
– Какой сон? – спросила я, целуя ее в теплую, нагретую солнцем макушку. – А ты почему без панамки ходишь! Солнышко напечет! Разве тебе бабушка не говорила, что девочки всегда должны шляпки на головах носить?
– Что там такое? – раздался голос матери. Она вышла на крыльцо и стояла, прищурившись.
– Мам! Это я.
– Уже вижу. Пожаловала. Ну, проходи-проходи. Давненько к родным не заглядывала. – В голосе матери звучали нотки укоризны.
– А где Татьяна?
– Ушла к Маше поиграть. Чрез три дома подружка живет. Сейчас батяня за ней сходит.
– Здравствуйте! – Кирилл незаметно вырос рядом.
Мать молчала, переводя взгляд с него на меня.
– Мам! Это Кирилл. Сослуживец… Алексея, – выдавила я. – Бывший сослуживец. Он подвез меня до Феодосии. У него тут дела. Да и отдохнуть он хочет. Это ненадолго…