– Каким?
– Ты не наделаешь никаких глупостей!
Конечно, обещать этого я ему не могла: вся моя жизнь с некоторых пор являлась одной большой глупостью. С того самого момента, когда я согласилась выйти за Алексея и переехать к нему в Ведянск. Моя мать как в воду глядела: «Ты его слишком плохо знаешь!»
Она была сто, нет, тысячу раз права, но я упрямая, к тому же слишком любила Алексея, чтобы прислушаться к ее словам. Поэтому я поступила так, как считала нужным, и теперь расплачивалась за это!
Оставшись одна, я пошла в ванную и приняла холодный душ, я надеялась, что он взбодрит меня, но на ум ничего не шло, в голове вертелся недавний визит.
Какой же я была наивной дурой, как слепо верила своему мужу! Я выключила душ и какое-то время стояла, обхватив себя руками. Мои зубы клацали от холода, но я ничего не замечала…
Зачем Фараону был нужен Алексей?
Я прокрутила разговор еще раз…
Давно ли мы были в Феодосии? Это как-то связано с теми монетами и перстнем, которые мы нашли? И которые потом у нас украли? А если Алексей убил Рамила, все забрал себе, но скрыл это от меня? А спустя годы решил воспользоваться кладом? Так мы и оказались в Москве.
Я вспомнила воду: прозрачную и холодную. Была середина мая. Самолет.
Я вылезла из ванны. Растерлась полотенцем и пошла на кухню – заварить кофе. Выпив две чашки горячего напитка, я мысленно набрасывала план действий. Прежде всего мне нужно было кардинально изменить свою внешность. Затем поехать в Феодосию и найти там Рамила. Меня могли взять на понт, Фараон мог солгать насчет убийства Рамила. А если он жив-здоров? Мне нужно найти его! Что я буду делать потом – я пока об этом не думала.
Но для того, чтобы поехать в Феодосию, мне нужно изменить внешность. Стать другой,
Я встала и снова зашла в ванную. Посмотрев на себя в зеркало, я нахмурилась. Мои волосы… Алексей так любил зарываться в них, гладить их и шептать нежные слова… Мои волосы должны были первыми пойти на плаху. Причем в буквальном смысле. Мне следовало их отрезать. И чем короче, тем лучше… Я передернула плечами: мысль, что моя гордость и краса подвергнется стрижке, приводила меня в содрогание. «Дурочка», – сказала я вслух и нервно рассмеялась, недаром же в народе говорят: «Снявши голову, по волосам не плачут».
У меня вся жизнь пошла прахом, а я собираюсь плакать по волосам… Ну не глупость ли!
До вечера еще было время, и я могла пойти в парикмахерскую прямо сейчас.
Парикмахерша пыталась меня отговорить от стрижки, она долго охала и ахала и наконец, понизив голос, сказала, что я могла бы выгодно продать волосы, раз уж я твердо решила расстаться с таким сокровищем. Парикмахерша была из Ростова, черноволосая, бойкая. С карими глазами-миндалинами. Она успела рассказать мне о своей жизни: муже-алкоголике и двух пацанах, оставшихся в Ростове с бабушкой. Я слушала ее вполуха.
– Муж-то как отнесется к твоей лысине?
Я вздрогнула.
– Никак! – выпалила я. – Он сейчас в командировке. Я хочу ему сделать сюрприз.
– Сюрприз так сюрприз, – покачала она головой. – Мужики не любят таких мочалок на голове. Поверь мне. Я все-таки трижды замужем побывала.