— Лучше умереть, чем знать, что твоя мать грязная шлюха. — выплюнул он. Анна почувствовала, как глубоко внутри нее все приходит в действие, наружу с огромной скоростью понеслись самые ужасные эмоции. Она хотела разорвать этого засранца зубами, расколотить его глупую головешку об руль и, наверное, он прочитал гнев по глазам, застывшим в отражении зеркала, потому что резко ударил по тормозам, и не закрепленная поясом безопасности Анна стукнулась о приборную панель.
Еще один приступ боли. Она добавит его к числу других. Анна, застыв в скрюченном положении, незаметно потянулась к ручке двери, но поняла, что похититель заблокировал их.
— Черт возьми, понимаешь ты или нет, я должна…
Он со всего маха — на который только позволило ему свободное пространство кабинки — шлепнул ее по щеке, да так что голова описала полукруг. Шея девушки болезненно заныла, приступ отчаяния ворвался в душу Анны Уоррен, и она громко разрыдалась, барабаня башмаками в пол.
— Ты не понимаешь, не понимаешь! Она умрет без меня! Я должна быть с ней! — завопила девушка, хватая его за спортивную куртку. Он вальяжно отмахнулся, словно взрослый, потакает играм ребенка.
— Успокойся. — вполголоса приказал парень Она не перестала его колотить.
— Я сказал, хватит! — рявкнул он, поменявшись в лице. Теперь он не казался зеленым юнцом, заигравшимся в бандита, ее похититель все больше смахивал на настоящего садиста.
— Выпусти меня ублюдок, только дай мне повод и я тебе яйца оторву. Я выдавлю тебе глаза, твоими же пальцами…! — он стукнул Анну головой о пассажирскую дверцу, и тоненькая паутинка из трещин пролегла по стеклу.
И снова, уже во второй раз за этот день, Анна Уоррен начала терять сознание, проваливаясь в гул, стирающий ее мысли…
Открыв глаза, Анна увидела перед собой траву в движении, ее тащили по зеленым сорнякам, самые высокие из которых то и дело хлестали девушку по лицу. Он волок Анну за руки, вниз животом, и она не могла рассмотреть, где находится и есть ли смысл звать на помощь. С усилием приподняв затылок, Уоррен увидела раскинувшуюся перед собой поляну, сплошь покрытую дикими цветами. Желтые, красные, голубые: все цвета лета яркими мазками бурлили, под синим небом. Она попыталась встать на ноги, но тут, же пожалела о своем решении. Парень остановился и развернулся к ней в пол оборота. На фоне огромной поляны цветов, он казался еще меньше, и Анна не поверила, что не смогла его побороть.
— Теперь ты не так сильно хочешь сбежать. — сверкнув белозубой улыбкой, больше похожей на акулий оскал, иронизировал малец. — Но мне так не интересно. Давай, сопротивляйся.
Он ослабил хватку, и Анна упала на четвереньки.
— Ну…! Я думал ты сильная. А ты обычная безвольная шлюха. Рабыня.
Анна Уоррен в мгновение, словно не чувствуя боли поднялась с колен и бесстрашно впилась взглядом в подростка. Она была не собой. Кто-то, давно таившийся в закромах ее души, темный и дикий сейчас смотрел на ублюдка с бритой головой. И этот малолетний садист — член которого встает, только когда он видит страдания беззащитных — заметил эту инородную темноту в глазах девушки. Парнишка съежился и нехотя перевел взгляд на грудь Анны.
— Беги! — снова приказал он, без всякого намека на смех. И когда Анна не сдвинулась с места, подросток кинулся к ней, повалив на траву.
— Давай, сопротивляйся, я кому сказал! Или тебе все это нравится? Нравится, да? — он принялся выворачивать ей запястья, тянуть за волосы, бить кулаком по бедру, но Анна не пошевелилась, не проронила даже звука. Его возбуждение сходило на нет, он злился, игра шла не по его правилам. А Анна, замерев, лежала на траве, без выражения глядя на безрезультатные старания мальчишки заставить ее сопротивляться.
— Значит, не хочешь бежать от меня? Ладно, будь по твоему, тогда можешь так же спокойно наблюдать, как я вырезаю тебе глаза — он порылся в кармане спортивных штанов и выставил перед ее лицом небольшой охотничий ножик, с обклеенной изолентой рукоятью. — Сначала один, затем другой. И лишившись обоих глаз, как ты сможешь помочь своей дочке?
Малец стал приближать острее к правому глазу Анны, и сначала она продолжала бездействовать, глядя на бескрайнее небо за головой парня, но стоило ему упомянуть ее крошку, как та часть ее личности, ушедшая на безвременный покой, незамедлительно вернулась.
Анна схватила руку парня, держащую оружие и попыталась встать, но он навалился всем весом, и она подчиненно вернулась на спину. Она извивалась под ним, пыталась ударять коленями, но против мальчишки Анна оказалась бессильна и сопротивление, оказываемое ею, подействовало на него одурманивающее. Глаза скрыла пелена одержимости, похоть, подпитываемая жестокостью — сравнимая только со средневековой — завладела разумом парня. С каждой секундой пребывания Анны в тесках его рук, страх становился все непреодолимей, перерастая в панику. Она буквально скакала под его телом, пытаясь сбросить подонка, но тем самым только распаляла его.