Поднявшись на сцену и нырнув в «закрома», достал поллитровку и отдал её, поднявшемуся на подиум Семёнычу.

— Закуски нет, — огорчился я.

— Ничего, мы водичкой запьём. Сгоняй⁈

Я сгонял к умывальникам и набрал в опустевший электрический чайник воды из под крана. Принёс Семёнычу, тот дёрнул пробку за козырёк, вскрыл бутылку и прямо из горла её ополовинил.

— Ты тоже ловкач! — покрутил я головой. — Я бы так не смог…

Семёныч закашлялся от смеха.

— Ну, ты, бл, Женёк! Смерти моей хочешь? Не смог бы он! Кхэ-кхэ-кхэ! Какие твои годы? Подрастёшь — научу, дай Бог мне дожить! Хороший ты пацан, Женёк! Жаль мне старуха детишек не дала и сама, зараза, рано ушла. А мне тяжко одному, Женька! Ох, как тяжко! Особенно теперь! Ложишься спать и не знаешь… Кхэ-кхэ-кхэ!

— Не дрейфь, Семёныч. К нам приходи! Мамка хорошо о тебе отзывается. Не нарадуется на лоджию, что вы с Петровичем соорудили. Приходи! Можешь и у меня ночевать! Мамка не против! Я спрашивал, чесслово!

— Иди ты! Правда, что ли⁈

— Не вру, Семёныч. Мне кажется даже, что ты ей нравишься.

— Тьфу на тебя, Женька! Охренел, что ли! Женить меня хочешь⁈ Кхе-кхе-кхе!

Я подошёл и стукнул его в спину.

— У, бля! Ты что⁈ Больно. Чуть душу не выбил! Ни чего себе ударчик у тебя!

— Не будешь плеваться на меня!

— Да, когда, же я в тебя плюнул? — удивился старик.

— «Тьфу на тебя» ты сказал?

— А-а-а… Ты это? Кхе-кхе-кхе… На базаре поймал?

— А то? Спать будем? Ложись на раскладушку!

— Зачем? С неё вставать легче.

— С раскладушки? Шутишь? Не-е-е… Какой мне сейчас сон лёжа? Сяду у стеночки… Подремлю… Только свет погаси…