И второй момент: у землян теперь есть свое Оружие окончательного распада, и они обязательно ответят. Доставить заряды на Доминус им не по силам, но уничтожить легион смогут запросто. Флоту тоже достанется. Ну, и зачем нам эти проблемы? Получается, мы заинтересованы все-таки в самом первом варианте – вычислить и устранить причины прогрессивного скачка землян, не доводя до Очистки, а затем спокойно принять на борт новобранцев и улететь. Для этого придется потрудиться всей разведке „Красного“ флота и его легиона, но дело того стоит».

– Времени вполне достаточно, – озвучив сроки, заключил Скир. – То, что ты увидел, зафиксировал и обработал за двое суток пребывания на планете… по местному времени прошло полгода?

– С хвостиком.

– Большой срок. Это все мы перелопачивать не будем. Не вижу смысла. Главному штабу нужны корни, а не ботва и цветы. Придется копнуть глубже. Но для этого следует определить место, где копать. Есть идеи?

– Я думал об этом. – Красс кивнул. – Посмею дать тебе совет. Лучше начать с личных впечатлений. Поверь, оно того стоит. Никакие отчеты и даже самые лучшие объемные картины не передадут колорита новой жизни на Земле. Отведи на это хотя бы два местных дня.

– Обычно мне хватает двух часов. – Бо улыбнулся. – Но, полагаю, в твоем предложении есть какой-то подвох, какой-то скрытый смысл. Я прав?

– Отчасти. – Красс развел руками. – Ты совершенно прав, когда говоришь, что мне удалось не более чем сорвать цветы и срезать ботву. Я и сам чувствую, что упустил нечто важное. Но это «нечто» вовсе не «корни». Оно на поверхности. Вот почему, прежде чем мы начнем копать до воды, я прошу все-таки перепроверить некоторые из моих наблюдений.

– А если я найду то, что разрушит все твои выводы?

– Буду только рад. Я умею признавать ошибки. Но здесь ошибок нет, ты сам все увидишь, когда мы выберемся из этой снежной пустыни в цивилизованные районы. Я по-прежнему уверен в своих выводах. Просто я не до всего пока добрался. И как добраться – не знаю. А между тем скрытое пока «нечто» критически важно, я это чувствую. Возможно, важнее «корней», уж прости меня за самоуверенность. Я прошу не критики, а содействия. Один живой ум хорошо, а два – лучше.

– Чутью разведчика я верю. – Бо похлопал товарища по плечу. – Будь по-твоему. Куда мы летим?

– На юг. В один город на побережье теплого моря. Там достаточно цивилизации, чтобы ты набрался впечатлений, но не так много суеты, как в локальной столице.

– Полагаю, это не единственная причина.

– Да. Еще одна причина – именно там остались мои сомнения. Я что-то увидел, но что это было… так и не понял. Надеюсь, ты мне подскажешь.

Сегодня

Люди воспринимают окружающий мир по-разному. Даже стоя рядом и наблюдая одно и то же, они могут найти десятки отличий, сотни видимых только им деталей или оттенков. О звуках, ароматах и ощущениях нечего и говорить. Все зависит от восприимчивости человека и его способности превращать полученную от органов чувств информацию в образы, а после – сравнивать их с шаблонами, сохраненными в памяти.

Анна хорошо понимала, что сегодня видит мир в мрачных тонах и выделяет из гаммы ощущений не самые лучшие. По этой причине ее и не радуют ни солнечный свет, ни морская лазурь, ни теплый ветерок, приносящий свежесть и жонглирующий звуками прибоя. Анна пыталась как-то исправить ситуацию, сказать себе, что жизнь продолжается и наступившая черная полоса – это временное явление, но так ничего и не добилась.

Травяной допинг от Бондарева вроде бы прибавил сил, но только физических. Морально Анне было, как и прежде, тяжело. Мир казался тусклым и приглушенным, словно Анна попала внутрь немытой стеклянной колбы, в которую с трудом пробивались и свет, и звуки.

Добавляли условной копоти на стенках «колбы» сцены, которые вокруг маяка разыгрывали странные гости-студенты. С каждой минутой происходящее на берегу все больше напоминало многослойный бутерброд из ночных кошмаров и реальных событий, только в других декорациях – не под грозовым ливнем, а в хорошую погоду.

Подозрительные студенты спускались к линии прибоя и вытаскивали из моря покрытых пеной серых водяных. Вытаскивали, укладывали на гальку и накрывали странной тканью, которую доставали из упаковок размером с чайный пакетик. Полотна разворачивались довольно большие, примерно метр на два, укрывали серые тела плотно, так, что не сдувало ветром, и почти сразу обретали маскировочную раскраску, в точности повторяющую цвет и рисунок галечного пляжа. Сначала замаскированных тел было с десяток, но вскоре студенты стали шевелиться вдвое быстрее и ряд замаскированных водяных протянулся метров на сто, практически во весь пляж.

Студенты к тому времени разделились на две группы и начали перетаскивать тела в маяк. С правого края пляжа они поднимали водяных по тропинке и тащили ко входу в подвал, а слева поднимались прямиком к двери маяка. По мере продвижения маскировочная ткань, как хамелеон, меняла рисунок и раскраску, поэтому действия носильщиков выглядели нелепыми. Казалось, что они просто идут парами друг за другом и делают вид, что тащат несуществующие носилки. Разыгрывают что-то вроде пантомимы.