Джеймс достигает входа в основное крыло дома одновременно с мистером Фитцджеральдом, и мужчины сталкиваются плечами. Пусть у мистера Фитцджеральда еще нет беффхена[6], но будущий священник всей душой стремится исполнять свои обязанности. Моргнув, он кланяется, показывая, что пропускает вперед Джеймса и Джейн. Огоньки свечей из пчелиного воска мерцают в медных канделябрах, отбрасывая свет и тени на написанные маслом портреты, развешанные по стенам. С картин на девушку холодно смотрят поколения Харкортов. Джейн узнает то же продолговатое лицо, крючковатый нос и заостренный подбородок, что и у нынешнего владельца титула и его сына. Шаги экономки и мистера Фитцджеральда отдаются эхом совсем рядом.

Они проходят в большой вестибюль. Латунная люстра крепится к потолку двойной высоты тяжелой цепью. Множество свечей освещают дубовые панели и богато украшенную резьбой лестницу, ведущую на верхние этажи особняка. Генри стоит на страже перед приоткрытой маленькой дверью. Ноги расставлены на ширине плеч, правая рука покоится на рукояти сверкающей сабли. В форме он выглядит ослепительно. Двубортный алый мундир подчеркивает стройную фигуру, а золотые эполеты хорошо смотрятся на широких плечах. В знак протеста против налога на пудру для волос[7] он коротко подстриг каштановые волосы, придав себе вульгарный вид. Генри так похож на оловянного солдатика, что Джейн хочется рассмеяться от облегчения.

– Что случилось? – спрашивает Джеймс.

Но Генри молчит, его лицо нехарактерно мрачное. Он кивает в сторону миссис Чут, которая сидит напротив на кроваво-красном дамасском диване и всхлипывает в носовой платок. У ее ног на коленях стоит горничная, протягивая зеленый стеклянный флакон с нюхательной солью. Рядом топчется горничная помоложе со шваброй, опущенной в ведро с мыльной водой. Это маленькая круглолицая девушка с крупными чертами лица и толстой шеей. Вся побледневшая, она дрожит.

Бледно-золотые страусиные перья на головном уборе миссис Чут колышутся, когда она сморкается.

– Я понятия не имела, что она здесь. Я чуть не споткнулась о нее.

Джейн прикладывает руку к горлу:

– Кто там?

– Будь я проклят, если кто-нибудь из нас знает! – визгливо отвечает сэр Джон Харкорт, с громким топотом расхаживая из стороны в сторону по ковровой дорожке. Под толстыми завитками пышно взбитого парика виднеется его багровое лицо. Он всегда обладал внушительным телосложением с огромным животом и отвисшими щеками, но нынешним вечером у него особенно угрожающий вид.

Генри отходит в сторону.

– Боюсь, мы нашли… тело.

Джеймс толкает дверь и замирает на пороге. Джейн бочком протискивается мимо него и, прищурившись, заглядывает в комнату. Это маленький чулан, наполненный отвратительным металлическим запахом, как в мясной лавке. На полу, в свете, льющемся из коридора, Джейн с трудом различает юбку с ситцевым узором. Она сильно испачкана чем-то темным. Из-под юбки выглядывают две коричневые туфли на шнуровке. Это женские туфли с поношенной кожаной подошвой.

– Лучше не смотри. – Генри кладет руку на плечо Джейн, слегка удерживая ее.

Мистер Фитцджеральд протискивается мимо с зажженной свечой. Он опускается на колени рядом с юбкой, освещая тесное пространство чулана.

К горлу Джейн подкатывает желчь.

Это молодая женщина – ее руки широко раскинуты, она пепельно-бледная, а на лице застыла маска ужаса. Рот разинут, а остекленевшие глаза смотрят в никуда. Кровь сгустилась в огромной ране на виске и растеклась лужицами вокруг женщины на полу.

– Боже милостивый! – Джейн отступает назад, но не может оторвать глаз от жуткого зрелища.

Мистер Фитцджеральд наклоняется, прикладывает ухо к груди женщины, прислушиваясь к ее дыханию. Через несколько мгновений он кладет два пальца ей на шею, затем качает головой.