— Недостаточно, — заметил Хеллборн. — Слишком много разноцветных человечков.

— Постой! — снова спохватилась она. — Как давно ты здесь? Как ты сюда попал?! Шутки в сторону, это может быть опасно! Если нас остановит патруль…

— Сегодня я получил драконское гражданство, талоны на питание и комнату в служебной гостиннице, — похвастался Хеллборн.

— Покажи, — потребовала Патриция.

Они все еще стояли на ступеньках у входа в библиотеку, в круге света тусклого фонаря. Еще один тусклый фонарь!

— Отлично, — пробормотала она, перебирая бумаги. — Паспорт… Направление… Комната?! Какой же ты наивный! — рассмеялась мисс Блади. — Это не комната, это койка! А на что ты расчитывал в коммунис… — она оборвала себя на полуслове и испуганно заозиралась. Но рядом никого не было. — Джеймс, ответь прямо сейчас — как ты сюда попал?

— Прилетел на конвертоплане, потом меня везли на бронепоезде… — начал было Хеллборн.

— Джеймс, я не Драконию имела в виду, — Патриция заметно рассердилась.

— Прошел через зеркало, — наконец-то признался он, хотя сам до конца не мог поверить своим собственным словам.

— Я тоже, — сообщила она с видимым облегчением. — Ты пришел, чтобы забрать меня?! Я верила, что наши меня не бросят и будут искать…

— Нет, это произошло случайно, — сообщил Хеллборн, переваривая полученную информацию. Значит, все-таки зеркало. Он все правильно понял.

— Случайно?… — Патриция заметно расстроилась. — То есть теперь мы застряли тут вдвоем…

— Мы не могли бы найти другое место для разговора? — спросил Джеймс, оглядываясь по сторонам. Не нравилась ему эта сумрачная лестница.

— Да, конечно, — заторопилась она. — Поехали ко мне домой. Там тихо и безопасно. Ты не обязан являться в свою «гостиницу».

Добирались чуть ли не два часа — с личным транспортом здесь было плохо, а общественный с наступлением ночных часов становился постепенно недоступен. Уже в первом автобусе Хеллборн попытался завести некое подобное светского разговора, но Патриция не была склонна его поддерживать и только шепнула на ухо: «Лучше помолчи. У тебя неудачно получается». И Джеймс заткнулся, и погрузился в наблюдения за попутчиками. Собствено, он уже делал это днем, когда курсировал между госпиталем, министерствами и библиотекой. Пришло время вечернего сеанса.

Белые и цветные, молодые и пожилые, все скромно одетые, усталые и бодрые, грустные и веселые — что ж, это больше всего напоминало троллейбус в каком-нибудь Нью-Йорке (а именно в Нью-Йорке, месяцев восемь назад, он в последний раз пользовался общественным транспортом). Разговаривали в основном по-английски, но время от времени в уши врывалась французская или португальская речь, а иногда — какой-нибудь невероятный африканский диалект. О классовой борьбе говорили чаще, чем в американских троллейбусах, но еще чаще говорили о погоде, семейных проблемах и тому подобных вещах. Увы, этих поездок было явно недостаточно, чтобы понять — чем дышит этот город/эта страна/эта планета. Из газет Хеллборн узнал гораздо больше. Конечно, если он будет кататься в кейптаунских автобусах ежедневно, три-четыре месяца подряд…

Но Джеймс Хеллборн решительно не собирался задерживаться на этой планете на такой длительный срок!

— Ничего себе вилла! — только хорошие манеры удержали Хеллборна от одобрительного свиста. — Здесь каждый гражданин такую может получить?

— Я здесь не одна живу, — рассмеялась Патриция, копаясь в сумочке, на дне которой были похоронены ключи. — Кроме меня еще шесть девушек. Но одни уехали к родным на уик-энд, другие сегодня работают в ночную смену. Мы сможем провести несколько часов наедине, и никто нам не помешает.

Джеймс покосился на нее, но вряд ли она имела в виду нечто непристойное. Просто двум альбионцам на чужой планете было о чем поговорить.