— Ты вовсе не был недружелюбной. Просто казалось, что, может, ты… проходишь многое.

Прохожу через многое? Это огромное преуменьшение, но даже в этом случае его слова мне не подходят. Я не помню, чтобы рассказывала Маршаллу много о себе, поэтому мне интересно, как он мог узнать, что я через многое прохожу. Не желая пугаться чего — то банального, я полагаю, что некоторые люди обладают такой интуицией. Все во мне сжимается, я смотрю на меню, но не вижу слов.

— Можно и так сказать, — тихо отвечаю я, поднимая глаза и обнаруживая, что он внимательно меня изучает. — Последние несколько месяцев были не такими легкими… я имею в виду, привыкание. Иногда я до сих пор не могу уложить в голове все эти… изменения.

Маршалл улыбается, и я мгновенно расслабляюсь. Его окружает такая энергия — та, которая заставляет чувствовать, что не нужно ни о чем беспокоиться — у него есть тепло, которое окутывает и заставляет меня чувствовать, что я могу доверять ему. Я хочу доверять ему.

— Мы не обязаны говорить об этом, если ты не хочешь, — предлагает он.

Я не должна говорить об этом. Нет причин говорить о моем прошлом с незнакомцем. Даже если я опущу часть правды, это все равно слишком много, чтобы сказать ему. И все же я не могу не чувствовать необходимости сказать ему хотя бы немного — будто на моих плечах лежит тяжесть мира, и мысль о том, что я могу хоть немного облегчить эту тяжесть, звучит как рай. Я не могу не задаться вопросом, что произойдет, если я расскажу Маршаллу всю правду — все о том, кто я. Конечно, я не стану, но мысль все равно есть. Поймет ли Маршалл? Или он оттолкнет меня, как это сделал Сойер?

Мои мысли прерывает улыбающаяся официантка, которая появляется в углу моего зрения.

— Решили, что ты хотите? — спрашивает она. — Или нужно еще несколько минут?

Я на самом деле не знаю, какие есть варианты, потому что я не могла обратить внимание на меню, хотя я смотрела на него не менее пяти минут.

— Ты первый, — говорю я Маршаллу, надеясь получить несколько драгоценных секунд.

Он заказывает большой латте и кусок горячего яблочного пирога без мороженого. Я его не виню — сочетание горячей еды и холодного мороженого мне не нравится, и я не понимаю, почему людям это нравится. Кажется, это только сбивает с толку мои вкусовые рецепторы.

Сделав заказ, Маршалл поворачивается ко мне, терпеливо ожидая, когда я сделаю заказ.

— Я тоже выпью латте, — говорю я официантке, — и, э — э… — я замолкаю, щеки краснеют от смущения. По правде говоря, человеческая пища для меня все еще в новинку — во всяком случае, в том, что касается пользы. Я научилась готовить простые блюда, но когда дело доходит до меню, я не знаю, что такое половина блюд, потому что я никогда не пробовала их раньше. По моему мнению, люди любят много хлеба и сладостей. Я не могу их винить; шоколадные конфеты, которые Венди приносила мне в первые несколько дней здесь, поначалу сбивали с толку, их блестящие обертки сияли ярко, как внутренности устрицы. Но вкус… лучше всего, что Корсика предлагала лучшим королевским особам.

— Если вы ищете что — нибудь сладкое, как ваш парень, я бы порекомендовала пирог с ревенем или шоколадно — миндальный торт, — предлагает официантка, — они — мои фавориты.

Я краснею при упоминании Маршалла как моего парня, но не поправляю ее, и он тоже. Вместо этого он одаривает меня заговорщицкой улыбкой, которая волнует меня глубоко внутри, до мозга костей. Я не знаю почему. Что — то есть в этом человеке…

— Тогда мне шоколадно — миндальный торт, пожалуйста, — отвечаю я.

Официантка кивает и улыбается, затем уходит, чтобы поприветствовать новых клиентов, толпящихся у входа. Хотя сегодня здесь тихо, у меня сложилось впечатление, что место популярно, благодаря стильному декору, музыке и удивительным запахам, доносящимся из кухни. Все залито зеленью морского стекла, окна открыты, чтобы впустить прохладный воздух с моря. Темные деревянные полы блестят под ногами, а торты, хлеб и печенье красиво смотрятся на прилавке.

— Итак, мой новый друг, Ева, — начинает Маршалл, и то, как он произносит мое имя, вызывает у меня ощущение, будто крошечная рыбка трепещет внутри меня.

— Да?

— Кем ты работаешь?