– Забирай Юркова, выдвигайся по маршруту. Три минуты, – скомандовал так, что даже ей, хоть она была и зла на него, захотелось подпрыгнуть и побежать исполнять поручение.

Что-то произошло.

– Варь, ну ты что? – Ольга Петровна вышла на балкон следом и тоже замерла, вытянулась как стрела, жадно вглядываясь в происходящее внизу.

Они наблюдали, как мужчина стремительно направился к стоянке, на ходу связываясь с кем-то еще по рации. На дальней аллее показались двое охранников, патрулировавших периметр, они стремительно приближались к Фадееву. Девушка еще не знала их по именам, по легко отличала по военной выправке, настороженной неторопливости, а их цепкий, обманчиво рассеянный взгляд то и дело чувствовался между лопатками.

Двое пересекли лужайку перед домом, подошли к Фадееву. Тот отдал несколько распоряжений, после чего один охранник направился в дом, а второй – к флигелю Варвары.

Громкий хлопок вдалеке. И следом – оранжево-желтая вспышка осветила кроны сосен, полыхнула искрами в темно-синем небе.

Варвара вжала голову в плечи, краем глаза заметив, как Фадеев рванул к джипу. Мать вскрикнула, по-птичьи неловко взмахнула руками.

– Гриша! – отчего-то вырвалось у нее.

На короткое мгновение, уже хватая падающую мать под локти, Варвара встретилась взглядом с Глебом. Мгновение, сотая доля секунды прежде, чем захлопнулась дверца джипа, и автомобиль рванул по гравийной дорожке к выезду. Короткая, как выстрел, команда во взгляде – сидеть и не высовываться. Команда, которую и в голову не приходило ослушаться.

Потому что сейчас – шутки в сторону. И это «шутки в сторону» слышалось в обрывках фраз из раций охранников, ощетинившегося вооружением патруля, материализовавшегося вокруг дома, в шорохе гравия под черным джипом.

– Гриша, – стонала Ольга Петровна.

Влажной и холодной рукой цеплялась она за локоть дочери, оставляя алые царапины на белой коже, медленно заваливалась на бок. Девушка подхватила ее под локти, заорала:

– Помогите! – только тут сообразив, что сейчас сюда влетит бригада телохранителей и ни одного человека с нашатырем. Тихо чертыхнулась, вспоминая, где у матери аптечка.

В комнату ворвался тот самый охранник, которого отправил во флигель Фадеев пару минут назад. Прибежал на ее крик.

– Кто кричал?

Варвара покосилась на его руку, замершую на кобуре, поджала губы:

– Маме плохо! В ее комнате, синяя сумка с молнией в тумбе под трюмо. Там лекарства! – она махала руками, будто пытаясь завести телохранителя как механическую игрушку. Усадила мать на плетеное кресло, схватила вазу с цветами, отшвырнув букет в сторону, глотнула воды и обильно прыснула той в лицо. Женщина жалобно заскулила, взмахнула руками, будто отбиваясь от пчелиного роя.

– Тихо, тихо, – шептала Варвара, пытаясь поймать ее руки до того, как мать себя исцарапает. Прибежала девушка из служащих в доме, Ирина, кажется, и принесла сумку с лекарствами вместе с белым чемоданчиком с красным лакированным крестом на боку.

Деловито сообщила, что уже вызвала врача для Ольги Петровны.

Варвара схватила материнскую сумочку с лекарствами, решительно перевернула ее и вывалила все содержимое на стол. Рассыпались серебристые пластинки, бутылочки и пакетики. Девушка разворошила их, схватила пузырек темного стекла, с трудом откупорила и плеснула едкую жидкость на ватный диск. Помазала виски, запястья матери, осторожно повертела у лица. Когда женщина немного пришла в себя, сунула ей сердечное под язык.