— Хорошо.

— Иногда ей это нравится. А иногда она просто не может сидеть спокойно, особенно после тяжелой ночи.

— И часто бывают такие ночи?

— Нет. Но они очень сильно влияют на нее.

— Что происходит?

— Она просыпается, как будто увидев плохой сон. Мечется, вертится и плачет. Я удерживаю ее, и иногда она снова засыпает. Но порой долго не спит — капризничает. На следующее утро обычно бывает беспокойной.

— В чем это выражается?

— Не в состоянии сконцентрировать внимание. Хотя в другое время она может подолгу сосредоточиваться на чем-нибудь — в течение часа или даже дольше. Я стараюсь уловить такие моменты, пытаюсь читать и разговаривать с ней. Так, чтобы ускорить развитие ее речи. Может быть, вы мне могли бы что-то посоветовать?

— Вы как будто на правильном пути, — ответил я.

— Иногда мне кажется, будто она не говорит потому, что не испытывает в этом необходимости. Я всегда знаю, что ей хочется, и даю ей это раньше, чем она попросит.

— Когда у нее заболела голова, вы тоже сразу поняли, в чем дело?

— Совершенно верно. Она проснулась в слезах и металась в кроватке. Я сразу же пощупала ей лоб — не горячий ли. Нет, прохладный. Меня это в общем-то не удивило — она плакала не от испуга. Скорее от боли. Я уже научилась различать. Поэтому я спросила, что болит, и в конце концов она прикоснулась к головке. Я знаю, это звучит не по-научному, но постепенно начинаешь как бы чувствовать вместе с ребенком — словно в тебя встроен радар. — Синди посмотрела в сторону кроватки. — Если результаты компьютерной томографии не были бы в тот день нормальными, то я бы по-настоящему испугалась.

— Из-за головной боли?

— Когда пробудешь здесь, в больнице, достаточно долго, многого наглядишься. Начинает чудиться самое худшее. Меня до сих пор пугает, когда она вскрикивает по ночам, — никогда не знаешь, что случится дальше.

Синди вновь заплакала и стала промокать глаза смятой салфеткой. Я подал ей свежую.

— Простите, доктор Делавэр. Это просто непереносимо — видеть, что она страдает.

— Вполне вас понимаю, — сказал я. — Но, по злой иронии судьбы, именно то, что могло бы ей помочь, — анализы и процедуры, — причиняют девочке больше всего боли.

Тяжело вздохнув, она кивнула.

— Именно поэтому доктор Ивз и попросила меня встретиться с вами, — продолжил я. — Существуют психологические методы, помогающие детям преодолеть страх перед процедурами, а иногда даже ослабить ощущение боли.

— Методы, — повторила она, подобно Вики Боттомли, но без свойственного медсестре сарказма. — Это было бы прекрасно — я была бы очень признательна за все, что вы смогли бы сделать. Смотреть, как она страдает, когда у нее берут кровь на анализ… Просто ужасно.