– Спасибо, Пантелей, теперь пойду дальше сны досматривать.
– Что, небось Маруся снилась? – одними глазами улыбнулся Пантелей.
– Она… Почему я тогда на ней не женился? – задумался Альберт Валерьянович.
– Ничего. Вернетесь и сделаете предложение.
– Да… А вот вернусь ли? – вздохнул военфельдшер.
– Вернетесь, мы все вернемся. Война долгой не будет. Сами знаете. Спокойной ночи.
Староста подкинул еще немного угля в «буржуйку», и она загудела более высоким тоном.
Когда Шпильковский вернулся к своим нарам, он посмотрел на Хомутаря. Тот, казалось, уже спокойно спал.
Военфельдшер залез под свою теплую шинель – она служила ему вместо одеяла.
Тут же к нему шепотом обратился Бронислав, который лежал на нижнем ярусе соседних нар.
– Хомутарь все слышал. Он выдаст. Его надо убрать.
– Да вы что? – возмутился Альберт Валерьянович.
– Если сделать все чисто, никто и не догадается. Длинную иглу в сердце – и всё! Я уже сделал из стальной проволоки…
– Бронислав, я хочу спать. И настаиваю на совершенно других, как это, способах улаживания конфликтов.
– Но ведь это предатель!
Внезапно окна осветились белым светом – по стенам проползли лучи прожекторов. С моря, заунывно завывая, дул ветер, а в полумраке барака надрывно гудела «буржуйка».
Бронислав накрыл голову соломенной подушкой.
5
В узкое окно барака ударялись острые, словно осколки стекла, крупинки снега. Вьюга разыгралась с утра. Укутавшись в шинели, военнопленные лежали на своих нарах и тихо переговаривались. В такую погоду, конечно, никто их на работу не позвал бы. И когда со скрипом открылись тяжелые двери, военнопленные приподняли головы. В барак, в длинных тулупах с поднятыми воротниками, в шапках-ушанках, обильно посыпанных снегом, зашли двое – комендант и рыжебородый охранник, вооруженный винтовкой.
Староста барака быстрым шагом подошел к начальнику.