В сестринской он отметил в истории болезни, что состояние больной удовлетворительное, но ничего не написал об изменении ее манер, которое наблюдал в течение последних минут их разговора.
— Вас что-то тревожит? — спросила Эллен Страбо, когда он клал клиническую карту на место.
— Не могу понять, как ей удается объединять в себе двух разных людей, когда вы глядите прямо на нее или разговариваете с ней.
— Раз в неделю я дежурю в психиатрическом отделении, — сказала медсестра, — у них есть пара больных такого типа. Они ласковы с вами, как котята, а в следующий момент полностью меняются и, кажется, готовы вас задушить. Если у вашей больной намечаются психические отклонения, может, лучше перевести ее в психиатрическое отделение, пока она ничего не натворила?
— Пока присматривайте за ней более тщательно, чем обычно, и сообщите мне, если вторая личность снова проявится.
— Следует ли мне описать ее поведение в истории болезни?
— Лучше не надо.
— Слушаюсь, Майк, — сказала она улыбаясь, — вы врач.
Когда Майк ехал домой по запруженным машинами улицам, он размышлял о том, что, хотя диагноз Маккарти о возможном раздвоении ее личности удовлетворил Стенфилда и газетчику, вероятно, удастся уговорить свою племянницу не подавать в суд, он явно не удовлетворял его самого, так же как и Джеральда Хатчинсона.
Съев пиццу, которую он купил в пиццерии на углу вместе с бутылкой пива, Майк пошел к себе в студию посмотреть телевизор. Он еще не успел включить телевизор, когда его взгляд упал на энциклопедию, которая все еще лежала на столе, открытая на странице с изображением Афродиты Праксителя. Когда он рассматривал прекрасную статую, ему на секунду показалось, что в ее пустых глазах мелькнул почти демонический отблеск, который он наблюдал в глазах Жанет Берк в больнице.
Затем видение рассеялось, и Майк видел только красивое лицо и грудь богини любви, высеченные из холодного мрамора. Однако она была совсем не холодная, когда пришла к нему в объятия во сне прошлой ночью. Она уже не была мраморной статуей, а живой, дышащей женщиной, которая выглядела точно так, как будет выглядеть, по его глубокому убеждению, Жанет Берк, когда наконец оправится от последствий его ваяния, совершенного скальпелем в операционной университетской больницы. Кроме того, во сне ее наглое тело было теплым и отвечающим на его ласки, а губы трепетно прижимались к его губам, требуя к себе внимания, которое обычно оказывалось поклонниками богине любви.
5
— При таком подбородке не удивительно, что он всегда носил козлиную бородку, — сказал доктор Хал Петри, когда Майк зашел в операционную в семь часов утра в понедельник. — Ты думаешь, что сможешь добыть достаточно кости из его клюва, чтобы сделать подбородок, Майк?
— Он предпочитает сохранить нос. Говорит, это придает ему индивидуальность.
— Действительно, благородный шнобель, — сказал Петри, — с таким носом и пышными бровями он похож на самого Сатану!
Майк задумался. На следующий день после встречи в кабинете Джорджа Стенфилда доктор Рандал Маккарти осмотрел Жанет Берк и поставил диагноз — случай временного раздвоения личности вследствие сотрясения мозга, сведя таким образом на нет опасность, которую представляли для него обвинения Джеральда Хатчинсона.
Слова Хала Петри вызвали новые тревожные сомнения. Если в Жанет действительно вселился демон, заставлявший Лин Толман убивать невинных людей, планируя и проводя взрывы в Чикаго, а его новая пациентка была из того же теста, то в этом случае Маккарти мог поставить только этот диагноз, и никакого другого. Забот с одним демоном вполне хватало. Теперь, похоже, ему придется иметь дело с двумя.
Помыв руки, в перчатках и халате Майк подошел к столу, на котором лежал Рандал Маккарти. Его тело было почти полностью покрыто стерильными простынями. Были обнажены только два места: лицо и прямоугольный участок кожи над левым бедром, откуда предполагалось извлечь фрагмент кости для нового подбородка.
Ассистент подал ему тампон, и Майк, обмакнув его в антибактериальный краситель, начал размечать места планируемых разрезов. Сперва он нарисовал что-то похожее на полумесяц под каждым глазом Маккарти, очертив подглазные мешки. Затем, перейдя в район уха больного, наметил место надреза для поднятия кожи лица. Причем наметил эти места у самой границы волосяного покрова, чтобы после выздоровления довольно длинные волосы Маккарти полностью закрыли бы еле заметный шрам.
Начав над ухом примерно в двух дюймах от кромки волосяного покрова, Майк провел фиолетовую линию вниз к верхнему окончанию уха спереди. Далее он продолжил эту линию вдоль передней части уха и, приподняв мочку уха, загнул ее туда и ниже вдоль кромки волосяного покрова на две трети расстояния по шее.