Для пущей уверенности он наполнил чулан газом.
Вернувшись в квартиру в Райтвуде, Холмс велел Минни быстро собраться – Анна ждала их в «замке». Притянув к себе Минни, он поцеловал ее и сказал, как ему повезло и как сильно ему нравится ее сестра.
Во время поездки на поезде в Энглвуд он, казалось, отдыхал, пребывая в мире с собой; у него был такой вид, будто он только что совершил на своем велосипеде многомильную прогулку.
Спустя два дня, 7 июля, семейство Окер получило от Генри Гордона письмо, в котором он ставил их в известность, что больше не нуждается в их квартире. Письмо было неожиданным. Океры были уверены, что Гордон и обе сестры все еще живут в квартире. Лора Окер поднялась наверх, чтобы проверить, как в действительности обстоят дела. Она постучалась, ей никто не ответил, и тогда она вошла в комнату.
«Я не знала, как они вышли из дома, – говорила она, – но в квартире были многочисленные свидетельства их поспешных сборов; несколько книг, блокнотов и всякая мелочь валялись на полу. Если в блокнотах и книгах и были какие-либо записи, то никаких следов от них не осталось – все страницы с ними были вырваны».
В тот же день, 7 июля, агент компании «Уэллс-Фарго энд компани» [202] в Мидлотиане, штат Техас, погрузил большой чемодан в багажный вагон поезда, идущего в северном направлении. К чемодану – а это был чемодан Анны – была прицеплена бирка с адресом «Мисс Нанни Вильямс, для передачи Г. Гордону, Райтвуд-авеню, 1200, Чикаго».
Через несколько дней чемодан прибыл в Чикаго. Ломовой извозчик, работавший в «Уэллс-Фарго энд компани», пытался доставить его по адресу в Райтвуде, но найти человека по имени Вильямс или Гордон не удалось. Извозчик привез чемодан в офис «Уэллс-Фарго энд компани». Но никто так и не пришел, чтобы забрать его оттуда.
Холмс пригласил к себе некоего жителя Энглвуда по имени Сифас Хэмфри, у которого была подвода и команда грузчиков для погрузки и оперативной транспортировки мебели, тары и других крупногабаритных предметов с последующей их выгрузкой на месте доставки. Холмс велел ему перевезти ящик и сундук. «Я хочу, чтобы ты приехал за ними, когда стемнеет, – предупредил Холмс, – мне бы не хотелось, чтобы соседи видели, что я съезжаю с квартиры».
Хэмфри сделал все так, как ему было велено. Холмс провел его в «замок» в комнату, в которой не было окон, но была тяжелая дверь.
«Это место выглядело ужасным, – рассказывал Хэмфри. – Окон не было вообще, в комнату вела только тяжелая дверь, открывшаяся вовнутрь. У меня все затряслось внутри. И появилось дурное предчувствие, но мистер Холмс почти не дал мне времени подумать об этом».
Деревянный ящик прямоугольной формы размером и очертаниями походил на гроб. Хэмфри спустил его вниз первым. Выйдя на тротуар, он поставил ящик на попа. Холмс, наблюдавший за ним сверху, перегнулся через подоконник и закричал: «Не делай этого. Положи его на землю плашмя».
Хэмфри исполнил то, что приказал Холмс, а потом снова поднялся наверх, чтобы взять сундук. Он был тяжелым, но этот вес он осилил без проблем.
Холмс велел ему доставить длинный ящик на товарную станцию и объяснил, на какой платформе оставить. По всей вероятности, Холмс заранее договорился с агентом по доставке о том, что тот возьмет этот ящик и погрузит его в поезд. Станцию назначения груза он не сообщил.
Что касается сундука, то Хэмфри не помнил, куда он его привез, но появившиеся позднее улики позволили предположить, что он привез его домой к Чарльзу Чеппелу, жившему возле больницы округа Кук.
Вскоре после этого Холмс привез неожиданный, но с радостью принятый подарок семье своего подельника Бенджамина Питзела. Жене Питзела, Кэрри, он преподнес несколько платьев, несколько пар туфель и несколько шляп, которые принадлежали его двоюродной сестре, некой мисс Минни Вильямс, которая, выйдя замуж и уехав с мужем на восток, не захотела брать с собой свои старые вещи. Он посоветовал Кэрри распороть платья и перешить их для своих трех дочерей. Кэрри была ему несказанно благодарна.
Холмс также удивил подарком свою уборщицу, Пат Квинланд: он подарил ей два чемодана, на каждом из которых были вытеснены инициалы МРВ.
Буря и пожар
Работа Бернэма не прекращалась; скорость, с которой он ходил по кабинету, не снижалась. Все ярмарочные постройки были завершены, все выставочные экспонаты заняли свои места, но подобно тому, как серебро тускнеет со временем, так и выставка подвергалась неизбежному воздействию сил, приводящих к ухудшению, упадку – а стало быть, к трагедии.
В воскресенье, 9 июля, в жаркий безветренный день, Колесо Ферриса было уже одним из наиболее привлекательных аттракционов, так же как и корзина привязного аэростата на «Мидуэе». Аэростат, названный «Чикаго», наполненный 100 000 кубических футов водорода, управлялся страховочным фалом, скрепленным с лебедкой. К трем часам дня он совершил уже тридцать пять подъемов на высоту одной тысячи футов. Немецкий специалист по воздухоплаванию, управлявший аттракционом, был совершенно уверен в том, что этот спокойный в смысле погоды день как нельзя лучше подходил для воздухоплавания; по его оценке, отвес, опущенный из корзины аэростата, опустился бы точно на вал лебедки, стоявшей внизу.
Однако в три часа дня технический менеджер аттракциона, Г. Ф. Морган, проверив свои приборы, обнаружил внезапное падение барометрического давления, свидетельствующее о приближении бури. Он остановил продажу билетов и приказал своим людям намотать страховочный фал на бобину лебедки. Оператор Колеса Ферриса, как он видел, не предпринял аналогичных предостерегающих действий. Колесо продолжало работать.