– Я не отец Козявки. Вот. Я сделал тест на отцовство сегодня днем. Как только Джулиан показал мне свой. – Я просунул лист бумаги под дверь. Знал, что не могу оказаться отцом Клемми. Даты не сходились. Если только мне не удалось оплодотворить Эмбер с Мальты, если я правильно посчитал (а я всегда считал правильно).

Мой взгляд оставался прикован к краю листа под дверью. Мэд подняла его с другой стороны. Я выдохнул, закрыв глаза от облегчения.

– Я всегда знал, что не могу быть отцом Козявки. Вот почему постоянно просил Эмбер сделать тест, когда она заводила разговор на эту тему. Ты думаешь, я бы отвернулся от своего ребенка? – прорычал я. – Черт, я люблю ее как собственную дочь, а она даже не моя. На самом деле, предположительно, она была результатом интрижки моей невесты и брата за моей спиной.

Последовала тишина. Ауч. Ладно. Честно говоря, я это предвидел. Мое дерьмовое поведение сводилось не только к недосказанности касаемо ребенка моей бывшей невесты.

– Кто ее биологический отец? – спросила Мэд через дверь.

– Какой-то парень из Висконсина. Я отправился к Эмбер сразу после того, как сделал тест. – Я провел рукой по волосам. – После того, как мы с ней расстались, она поняла, что это точно конец, и пыталась связаться со мной, избегая Джулиана. Хотела загладить свою вину. К тому времени я находился в постоянных разъездах и не поднимал трубку. Она вернулась домой, дабы залечить ту сломанную хреновину, что у нее в груди. Отец Клемми – ее старый воздыхатель со школьных времен. Эмбер сказала, что поговорит с ним. Мы все устроим так, чтобы у Козявки было лучшее детство.

– Как же все запутанно, – вздохнула Мэд.

– Да.

– Бедная Клемми.

Я шумно втянул носом воздух.

– Ага.

Я до смерти любил свою племянницу, но пришел сюда не для того, чтобы говорить исключительно о ней.

– В любом случае, – я прочистил горло, – моя семья не испытывает ненависти к тебе. Просто для ясности. Мама считает меня главным засранцем, а отец, вероятно, исключит из своего завещания. Но ты им все равно нравишься. А когда я объяснил, что ты даже не попросила денег или чего-то еще, а пошла на обман исключительно ради Ронана, ты стала настоящей героиней в их глазах.

Я бы назвал ее Мученицей Мэдди, но на самом деле в последнее время она перестала быть той кроткой, неуверенной в себе девушкой, которую я встретил в первый раз. Она умела постоять за себя и делала только то, во что искренне верила.

И, к сожалению, это делало ее до глупости неотразимой.

Тишина по ту сторону двери действовала мне на нервы. Я прижался лбом к деревянной поверхности, зажмурив глаза.

– Не хочу, чтобы это закончилось. – Признание шепотом слетело с моих губ.

Я еще не готов рассказать ей все. Казалось, сейчас идеальное время для осознания того, что я в нее влюблен. Ведь проснуться завтра, зная, что на повестке дня нет Мэд, представлялась перспективой, от которой хочется покончить с собой.

– Прошу. – Ее голос дрожал. – Уходи.

Я прижал пальцы к двери, а затем ушел, впервые за время нашего знакомства уважая ее границы. Говорят, что, поступая правильно, ты чувствуешь себя хорошо.