Мэдди

Миновала почти целая неделя с момента нашего с Итаном мирного, взрослого расставания.

Она пролетела словно праздничный коллаж: семейные ужины у Блэков, обмен критическими мнениями о лучших модницах королевской семьи с Лори, перешептывания с Кэти, будто мы школьницы, и заплетание волос Клемми, пока я учила ее печь кексы. Я разговаривала с Ронаном столько, сколько могла, не злоупотребляя его временем. У меня имелся непосредственный опыт общения с больным родственником. Люди часто предпочитали избегать больных. Общаться с другими членами семьи. С теми, на кого, как я догадывалась, легче смотреть.

Я приспособилась игнорировать Эмбер и Джулиана, не закипая от злости всякий раз, когда они обращались ко мне, как к прислуге. На самом деле, это оказалось не так уж сложно. Эмбер обычно напивалась до беспамятства, используя алкоголь в качестве социальной смазки, и перехитрить ее не составляло особого труда. Джулиан все еще был змеей, но проводил большую часть времени, пытаясь тайком встретиться с Ронаном или запираясь с Чейзом в библиотеке, где октавы достигали нескольких бродвейских высот даже при закрытых дверях.

Я не спрашивала Чейза о его встречах с братом. Меня это не касается. Я знала, что Джулиан стал свидетелем нашего с Итаном поцелуя, но догадывалась, что Чейз об этом позаботился. Мне не хотелось вмешиваться. Чем больше узнавала, тем больше привязывалась, а я отчаянно пыталась ухватиться за остатки здравого смысла и держать свое сердце подальше от нашей договоренности.

Однако мое тело жаждало принимать в ней самое активное участие. Мы с Чейзом занимались сексом так, будто это спортивное соревнование. И мы одерживали победу. В моей и его постели, в душе, в его ванне, на кухонном островке (его – я там не новичок), возле его панорамных окон и на моей стиральной машине (моя личная фантазия).

Каждое утро я продолжала напоминать себе, что Чейз Блэк – временная мера. Как пластырь «Бэнд-эйд» или «СлимФаст». Что-то, чем можно занять себя, пока я жду кого-то настоящего. Я отказывалась ходить с ним на мероприятия, а когда Чейз упомянул что-то о двойном свидании с Грантом и его коллегой (Серьезно? Так быстро?), я прямо заявила, что ни за что не покажусь с ним на людях. Всего лишь меры безопасности, которые я тщательно соблюдала, даже если правило ночевок трижды в неделю все же было нарушено.

Затем пришло сообщение от Итана. В то единственное утро, которое я провела без Чейза. Накануне я физически вытолкала его из своей квартиры, дабы улучить немного личного времени.

Итан прислал мне обратно азалии. Вернее, то, что от них осталось. Цветы завяли, листья, скрутившись по краям, стали серо-черными и сморщились. Горшок, в котором он их держал, покрыт похожим на смолу слипшимся песком. Я держала его в руках и смотрела на свой подоконник, где расцветали мои подопечные, потом снова на мертвые цветы, и что-то красное, горячее и гневное зашипело в моей грудной клетке. К посылке крепилась записка. Я сорвала ее.

Мне так жаль. Все время уходило на спасение жизней людей, поэтому я забыл о цветке. Может, ты сможешь его спасти?

Но все равно спасибо за подарок.

И.

Я размышляла о погибших азалиях всю первую половину дня, пока работала над свадебным платьем мечты. И ткнув карандашом в альбом для набросков, порвала его в нескольких местах.

– Что случилось? Кто-то из твоих деточек умер? – насмешливо спросила Нина из своего угла студии, когда Свен оказался вне пределов слышимости, имея в виду увядшее растение. – Плохая мамочка Мэдди.

Опустив голову, я продолжила работу.

– Мэдди. – Свен появился за моим плечом. Охнув, я подпрыгнула на месте. – Как ты?

Я открыла рот, чтобы ответить, но он прервал меня взмахом руки.

– Неважно, я здесь не для светских бесед. Эскиз готов?

– Почти. – И прижала рисунок к груди, защищая. Я очень привязалась к этому наброску. Он много значил для меня. Во время разработки эскиза я представляла в этом платье себя.

– Давай посмотрим. – Он притащил стул от чужого рабочего места и сел напротив меня.