Разговор уже деловой, не пустопорожний. Сговорились: как корабль из верфи спустят на воду в готовности, сообщить с посыльным Алексею.

Второй корабль пришлось искать несколько дней. Почти отчаялся, когда кто-то сказал:

– В Коринфе пустой зерновоз стоит, подходящий груз ищет.

Зерновозы не имели палубы, а зерно в трюме закрывали от непогоды огромными кусками сшитой между собой кожи. В такое вполне можно погрузить повозки, воинский скарб. Все экономия. За делами совсем забыл об обещании. Вечером, когда Алексей собирался лечь спать, в палатку вошел Крис:

– Позволь, хозяин?

– Входи. Что хотел?

– Ты обещал отпустить меня без выкупа. Я служил верой и правдой.

– М-да. Подзабыл за делами. Исполняю. С утра вместе с Фокой идешь в кузницу, пусть снимет серьги. Потом ко мне. Кого посоветуешь взять?

– Есть на примете парень, финикиец. Исполнителен, одна беда – по-гречески говорит плохо.

– Лишь бы понимал хорошо. Веди.

Отпускать было жалко, оба раба устраивали Алексея, а к Крису привык, надежный слуга. Но честным трудом он заслужил свободу, и Алексей давал слово. Пришло время выполнять.

Крис привел раба. Лет двадцати, щуплый брюнет.

– Как звать тебя?

– Хасан, хозяин.

И поклонился. Это хорошо. Кто гордыней обуян, может решиться на неожиданный и отчаянный поступок. Рабы ушли. Хасану надо осваивать повозку, знакомиться с ишаком. Эти животные очень выносливы, но своенравны.

Утром, едва Алексей встал, рабы попросили разрешение войти. Пленным рабам вставляли медную серьгу в ухо – знак раба. И снять ее можно было, перекусив щипцами. Раб – собственность хозяина, и человек, который искалечил или убил раба, платил за него. Сейчас и Крис, и Фока были без серёг, но отверстие было заметно.

– Ты повелел зайти, хозяин.

– Уже не хозяин. Я давал обещание и сдержал его. Отныне вы свободны и вольны идти на все стороны. А на дорогу, чтобы вы не попрошайничали, даю по две серебряные драхмы.

– Благодарим, хозяин! Ты великодушен.

– Далеко ли идти?