В него полетел какой-то голубой ужас с белыми кружавчиками.

— А вот даже лучше — зелёное! Рыжим идёт зелёное. Ну-ка, зацени!

Ещё один ужас с таким длинным шлейфом, что на нём можно было бы повеситься.

— Ой, какая красота! Золотое! Смотри, с жемчугом!

— Леди, это бисер…

— Плевать. Мир, лови!

Он едва успел подставить руки под золотой кошмар с расшитым бисером лифом.

— Леди, я думаю, вашей подруге пока хватит… — продавец уже явно жалел, что не выставил их сразу обратно за порог. — Позвольте проводить вас в примерочную?

— Давайте! Провожайте! — милостиво кивнула Дин, вешая обратно на стойку жуткое платье из розового кружева. И хорошо — если бы она кинула в Дамира ещё и этим платьем, пожалуй, он бы её придушил.

— Вот! Прошу вас! — продавец отодвинул перед ними шторку, запустил внутрь, помог повесить все три кошмара на крючки и, поклонившись, оставил их вдвоём.

Дин стояла посреди примерочной с самым грозным видом, скрестив руки на груди. Дамир оглядел её с ног до головы, вздохнул и поинтересовался:

— Ну и что ты тут устроила?

— Ничего! — с вызовом заявила дочь ректора.

— Ничего? — он хмыкнул. — По-моему, это называется «истерика». Скажешь, нет?

— Нет! — Рональдин попыталась состроить на лице зверское выражение, но вместо этого вдруг скривилась, шмыгнула носом, забавно выпятила нижнюю губу и расплакалась.

— Эй! Ты чего?..

Дамир, конечно, был рад лишний раз её обнять, но всё же предпочёл бы, чтобы она не мочила слезами его рубашку.

— Ненавижу тебя! — шептала Дин, стуча кулаком по его худосочной женской груди. — Ненавижу!

— Да? — он улыбнулся, зажал в ладонях её лицо и легко чмокнул в нос. — А я тебя люблю.

Она затихла, вглядываясь в его глаза. Только слёзы стекали по щекам, как маленькие ручейки.