- Алексей. Я думала, что тебя зовут Алёшей.

Оставив без комментариев её уточнение, Алек двинулся прочь от Ковалевской к двери. Елене на мгновение показалось, что он сейчас уйдет. Или прикажет ей уйти. Сердце гулко забилось где-то в горле.

Зорин дотронулся до косяка, будто проверяя качество работы, потом развернулся и снова подошел к дивану. Лена замерла в ожидании.

- А отчество? - Его голос был слишком спокойным, а движения намеренно медленные, будто он пытался сдержать себя. - Что написано в этом, как его... в свидетельстве о рождении?

- Александрович. Ты забыл? Я же Александровна. Папа его так записал, а я...

- Понятно. Случайное удачное совпадение.

Лена только кивнула в ответ, боясь расплакаться. Она подозревала, что будет тяжело, но чтобы настолько...

Зорин подошёл к окну и, не оборачиваясь, заговорил:

- Ты лишила меня возможности целовать твой беременный живот и ощущать удары маленьких кулачков и пяточек.

- Прости меня! - долго сдерживаемые слёзы покатились по ее щекам.

- Я не смог перерезать пуповину при родах и взять на руки своего малыша.

- Не надо, Алек! Не терзай себя и меня!

- Я не качал его по ночам на руках, когда он плакал или болел.

Лена не знала, что можно ещё сказать. Она чувствовала себя разбитой и жалкой. А каково Алеку?

- Он почти не болел в детстве.

- Мы не ходили с ним в цирк и зоопарк. Я не фотографировал его на торжественной линейке, когда он шёл в первый класс.

Лена молча плакала, уже не надеясь на прощение. За окном на тёмном безоблачном небе сияли миллиарды звёзд. Но видел ли их Зорин?

Мгновенья ожидания показались Елене часами. Что теперь? Только Всевышний и мужчина, стоящий около окна знали это. Ковалевская вручила свою судьбу в их руки.

Зорин наконец-то пошевелился и, засунув руки в карманы халата, двинулся к дивану. Он присел на его краешек и спросил:

- Почему ты обманула меня пятнадцать лет назад в больнице?