Разговор на мосту он оставил без внимания, как происшествие, не имеющее никакого отношения к делу. Бравада была в порядке вещей при таких встречах. Болан не раз оказывался свидетелем подобных "рукопожатий". Более того, в таких ситуациях нередко возникает доброжелательное отношение к противнику. Честь и храбрость не были исключением для обеих идеологий. Даже её величество Мафия, несмотря на все свое зло, насчитывала в своих рядах немало людей, верных её законам, какими отвратительными они бы ни были.

Признание за врагом этих двух качеств хоть и не гарантировало спасение от него, но тем не менее заслуживало почтительного поднятия шляпы. Болан знал, что некоторые из сотрудников КГБ уважали его, но это уважение не помешало бы им пустить ему пулю в лоб, если бы вдруг появилась такая возможность.

Элбрайт, наконец, взял себя в руки и принялся с любопытством разглядывать своего собеседника. Глядя на Болана, он не ошибся, решив, что этот человек обладает чудовищной силой и энергией: казалось, что даже воздух вокруг него был наэлектризован и при каждом движении по коже и одежде этого человека пробегали электрические разряды.

— Ну хорошо, — неожиданно начал Болан, — мы отдали трех болгарских недоучек за нашего доблестного пилота-разведчика, чья ценность в несколько раз выше, чем ценность всех троих вместе взятых. Я правильно излагаю?

Элбрайт кивнул, и Болан продолжил:

— Во время обмена ничего существенного, за исключением вмешательства таинственного фотографа, не произошло. Летчик благополучно возвращается домой и через двадцать четыре часа исчезает. Одно из двух: либо он невзлюбил современные телешоу, либо случилось что-то более серьезное, верно?

— Абсолютно, — Элбрайт одобрительно кивнул головой.

— Так что же могло случиться? — голубые глаза Болана приобрели стальной оттенок. Он смотрел на Элбрайта с таким видом, словно тот знал разгадку исчезновения Андерсона, но сознательно уходил от ответа. — Есть у вас какие-нибудь соображения?

Элбрайт пожал плечами.

— Если начать с исчезновения, то я вижу здесь только два варианта: либо он ушел по своей воле, либо кто-то неизвестный приложил к этому руку. — Элбрайт улыбнулся, довольный собой.

Лицо Болана не выразило никаких эмоций, и Элбрайт продолжал:

— Я все же склонен считать, что мы имеем дело со вторым случаем.

— Почему?

— Да потому, что первый вариант лишен всякой логики...

— Не думаю.

— Хорошо, но вы сами сказали, что Андерсон был в несколько раз ценнее, чем эти проклятые болгары. Не исключена возможность, что русские опять забрали его к себе.

— Да, это возможно, — согласился Болан и поудобнее устроился в кресле, — но вы уверены, что эти болгары стоят ровно столько, во сколько их оценили в Лэнгли? Может быть, вы упустили что-то, что делает их более важными фигурами?

— Лично я не могу себе представить, что... — ответил Элбрайт.

— Мне очень жаль, — продолжил Болан, — я думал, что таким, как вы, платят за то, чтобы вы развивали и использовали свое воображение.

Элбрайт подавил недовольную ухмылку, когда понял, что его собеседник не шутит.