— Держите крепче! И дайте вкусняшек, когда мы отъедем.

— Я не очень понимаю вас, миледи.

— Сыр! Сыр маленькими кусочками! Клаус родину продаст за сыр!

— Я понял.

Смех Нокса обрадовал меня. Он понял. А я улыбнулась, но так, чтобы никто не заметил.

— Трогай, — велела Лили кучеру, когда мы уселись в экипаж. А я спросила:

— Мы едем в банк?

— Да, миледи. Уирчский банк расположен в центре, а если вы желаете прогуляться…

— Посмотрим.

Коляска выехала за пределы лужайки, и я наконец увидела окрестности Уирчистер-холла. Зелёные холмы, выложенная камнем дорога, вьющаяся между деревьев, низкие ограды, за которыми паслись стада грязных лохматых овец. Всё это выглядело настолько нереальным, что я даже зажмурилась несколько раз, крепко держась за край экипажа, чтобы не свалиться.

Да, только ради этого вида надо было побывать в другом мире…

Лошади цокали копытами по булыжникам, колёса поскрипывали в такт, я качалась, будто на облачке, и тут, конечно же, Лили вмешалась, чтобы всё испортить:

— Миледи, простите, что спрашиваю, но я видела столичных полисменов на дороге, они возвращались из Уирчистер-холла… Неужели поймали Фалкинса и вернули вам артефакты?

Я вздохнула:

— Эх, если бы… Нет, Лили, они приезжали арестовать меня.

Камеристка вскрикнула, прижав ладонь ко рту, и взглянула на меня огромными глазами, потом спросила:

— Неужели они догадались?

— Догадались о чём?

— О, миледи, я вас не выдам! Да и не знаю я ничего, не видела и не слышала, ничего-ничего!

С минуту я молча смотрела на неё, и Лили смутилась, принялась обмахиваться рукой. А я не поняла. То есть, она в курсе убийства, но не выдаст меня? Или подозревает, но конкретно ничего не может сказать? Причём сказано всё было так настойчиво и таким деланно-преданным тоном, что я немедленно усомнилась в честности моей компаньонки.