Голос у него дрожит, я поднимаю голову и смотрю на него. Он весь в пыли, одежда грязнее, чем мне показалось сначала, а глаза красные и опухшие.

– С тобой-то все хорошо? – спрашиваю я.

Он качает головой и крепче сжимает мою руку.

– Я… – голос у него срывается, и он отворачивается, – я спросил Матушку о колодцах, – говорит он странным, отсутствующим голосом. – Она сказала мне, что это правда. Они отравили воду. Она сказала, это было необходимо, это было актом милосердия, а иначе бедняков стало бы слишком много, и мы оказались бы в опасности. Она сказала, что они уже восставали раньше и восстанут снова, если мы не будем строго контролировать их численность.

Изенгрим их подери. Они все чудовища. Все до одного.

– Я спросил ее, думала ли она поступить так снова, – печально продолжает он, – и тогда она встала, подошла к камину и сунула руку прямо в огонь. – Он на секунду замолкает, ужаснувшись собственным словам. – Я даже не остановил ее. – Он смотрит на сиденье напротив, как человек, попавший в ловушку. – Как она кричала!

Он трет руки друг о друга, будто пытается стереть кровь.

– Когда я сказал ей, что не поведу солдат в бой, она ответила, что у меня нет выбора. Что если мы позволим повстанцам объединиться, они явятся во дворец и отправят всех нас на гильотину, как уже пытались сделать много лет назад. Всех до единого.

Он прав. Именно это и пытались сделать шесть мышей во время последней революции.

– Разве я мог это допустить? Она сказала, что если я не пойду, она отправит другого капитана и велит ему убивать всех жителей на улицах города.

Его трясет.

– И тогда ты пошел, – тихо говорю я.

– Королева сказала, что для других это должно послужить уроком. Я должен сесть на коня и повести их, а уж солдаты выполнят свою работу.

Принц передергивает плечами.

– Они разгромили и уничтожили все ячейки. Они не брали пленных, Нина. Ни одного. А когда заканчивали, выкладывали тела в ряд, одно за другим, чтобы повозкам проще было их увезти.

Он закрывает глаза, и я вижу, как по его щеке катится слеза.

– Нужно было вычеркивать имена из списка. – Он тяжело сглатывает. – Этот план был продуман советниками. Мать и отец дали на него добро, но я отдал приказ. Это сделал я, Нина. Я убил всех этих людей, все равно что сам стрелял из ружей и сам держал в руках обнаженную саблю.

Его глаза горят от ужаса. Беру его дрожащую руку в свою и поднимаю глаза.

Странно, почему мне так хочется его утешить, хотя он говорит мне о людях, которые умерли от его руки.

– Все кончено, – мягко говорю я. Потому что больше мне нечего ему сказать.