В течение последующих недель я должен был получить ответ на этот вопрос. Другие общались с лизуном дольше, чем я, и сильнее приблизились к гармонии между мирами.

Испугался ли я тогда, что общение может привести к таким вещам, как добровольное опускание рук в огонь?

Да, немного. Но даже и близко не настолько сильно, чтобы решить отказаться от луга.

Предполагаю, что кто-то уже подумал: это как наркотик, и в известном смысле сравнение уместно.

Наркотический приход тоже может вызвать видения, озарения и ощущения приближения к истине. Но находящийся под воздействием наркотиков человек редко может дать связное описание, что это за видения и что означают озарения. Литературные произведения, написанные под влиянием наркотиков, чаще всего натянуты, запутанны и просто откровенно плохи, что бы об этом ни думали их авторы.

Я не претендую на то, что написанное мной имеет какую-то особенно высокую ценность, но я, по крайней мере, стараюсь придерживаться ясного и понятного стиля изложения, вне зависимости от того, насколько удивительные картины я описал и еще опишу. Если у читателя возникают трудности с пониманием, то надеюсь, что это происходит скорее из-за природы самих картин, а не из-за того, что мой стиль затемняет смысл.

Возвращаясь к сходству с наркотиками, есть еще одна причина, по которой я не испугался. И это сходство, определенно, более значительно. Привычный конёк всех, кого манит приход: Со мной этого не произойдет Меня это не затянет У меня всё под контролем.

На следующий день я забронировал время для стирки и бросил футболку с охотниками за Пальме в мешок для белья вместе с другой одеждой. Когда вышел из дома, увидел, как в дверь прачечной вразвалку входит та самая толстая женщина, которая как-то плакала и жаловалась на жизнь. Она прибавила еще несколько килограммов, и теперь ее полнота стала болезненной.

Тело ее качалось и колыхалось, а зад был почти уже шириной с дверной проем. Я переждал пару минут, прежде чем последовать за ней.

Я не увидел ее в прачечной, но замок на душевой был открыт и висел на дужке. Я загрузил одну машину белым бельем, а вторую – цветным. Перед тем как запустить машины, постоял и попытался прислушаться, чтобы уловить, в чем состоят откровения этой женщины на лугу. Ничего не было слышно. Как и я, она совершала свое путешествие в тишине. Может быть, по-другому это происходило только с Парой мертвецов. Я запустил машины, сходил за своим блокнотом и отправился пообедать.

Только черта помяни. На лестнице я встретил ту самую пару, хотя не видел их уже несколько месяцев. Если и был кто-то, чьи потусторонние откровения могли отпугнуть, то это были эти двое.

Они были бледны как трупы, и здесь я вкладываю в это слово буквальное значение. Та мертвенность, которой я их наделил из-за поведения, теперь проникла в их физическую сущность. Светлые волосы женщины, которые раньше можно было снимать для рекламы шампуня «Тимотей», висели сосульками вдоль ее лица, а сама она тяжело дышала, прислонившись к стене. Мужчина, который раньше выглядел как герой боевика, полностью утратил этот вид, и я, пожалуй, так назову произошедшие с ним изменения: он пооблез. С него как будто все сползало и свисало, и ему приходилось опираться на большую коробку, которая стояла между ними.

Несмотря на всю трагичность их внешнего вида, я не смог не рассмеяться. Судя по тому, что было написано и нарисовано на коробке, в ней был двадцативосьмидюймовый цветной телевизор «Грюндиг». Мужчина посмотрел на меня из-под грязной челки и спросил:

– Что ты смешного увидел?

– Просто думал, вы прекратили смотреть телевизор.

– Мы передумали.

Должно быть, он считал, что тот эпизод, когда я несколько месяцев назад стоял и подслушивал, остался в прошлом, потому что кивком показал на коробку и сказал:

– Берись за ручку.

Переноска телевизора явно подкосила женщину. Она не отреагировала, когда я засунул блокнот за пояс и взялся за коробку с ее стороны. Просто стояла, прислонившись к стене и тяжело дыша.

Телевизор был тяжелый, и мы наверняка не осилили бы эти два этажа, если бы я не взялся за коробку сзади, приняв на себя большую часть веса. Когда мы поднялись на площадку, мужчине пришлось схватиться за дверную ручку, чтобы не упасть. Ему едва хватило воздуха, чтобы выдавить из себя: «Спасибо», так что на пиво и приятное времяпрепровождение в этот раз нельзя было рассчитывать. Вместо ответа я кивнул и пошел обратно вниз по лестнице.