Василий Емельянов, наш Ядерщик, был более словоохотлив:

Зачетная книжка студента Московской горной академии В. Емельянова

«В общежитии Горной академии на Старо-Монетном переулке как-то сразу образовалась тесная студенческая группа из семи человек. В нее входили четверо бакинцев – Тевосян, Апряткин, Зильбер и я, двое костромичей – братья Блохины, Алексей и Николай, и бывший партизан амурского края – Саша Фадеев.

Некоторое время мы жили в двух смежных комнатах. Питались у нас, бакинцев. Во-первых, у нас комната была больше, а во-вторых, нас иногда бакинские организации баловали – присылали продуктовые посылки».

Жили новоявленные студенты коммуной, сбрасываясь деньгами в большую жестяную коробку, которой разжились по случаю, и установив график дежурств. В обязанности дежурного входила уборка обеих комнат, и кормежка всего колхоза чем бог послал. Ядерщик в воспоминаниях особенно гордился собственным умением готовить множество разнообразных блюд из крайне ограниченного количества ингредиентов.

«Я научился готовить еще во время пребывания в Красной армии. Шесть месяцев, проведенных мною у персидской границы в ауле Молассанны, где в 1918 году была размещена наша рота, еще больше усовершенствовали мои познания в кулинарии, в починке одежды и даже в изготовлении обуви. В ауле Молассанны нам выдавали чурек, сырую баранину, лук. Из мяса и лука мы приготовляли различные блюда, придумывая им самые невероятные наименования. Здесь, в Москве, у студентов мяса не было, но иногда мы получали картошку и немного подсолнечного масла. Из картошки, лука и ржаной муки я пек в свое дежурство пирожки с жареным луком и приготовлял картофельное пюре».

Василий Семенович то ли забыл, то ли упустил еще один важный пищевой ингредиент тех лет - селедочные головы, из которых мои герои обычно варили суп, которому Фадеев придумал выразительное название «карие глазки».

– А если обладать некоторым воображением, то это может войти в будущем в меню лучших ресторанов, – смеясь, утверждал он, когда мы поглощали соленую жидкость с плавающими в ней рыбьими глазами – вспоминал Емельянов.

Рыбьи головы вспоминал и выпускник МГА, позже – доцент Института стали Борис Исаакович Кример: «Кормились «хорошо». Суп из воблы, каша какая-нибудь - типичные блюда. Стипендия была 7,5 рублей, поэтому приходилось подрабатывать. Тем не менее, жили весело. Когда были деньги, ходили в театры, билеты покупали, естественно, на «галерку». У нас часто выступали Маяковский, Есенин, Цветаева и другие поэты. Мы устраивали диспуты, читали классиков. Все, что происходило в стране, нас интересовало и волновало…».

В общем, если бы не передачки из Азербайджана, с питанием было бы совсем кисло. Бакинские коммунисты, кстати, оказывали бывшим товарищам по партийной организации не только продовольственную, но и промтоварную помощь. Ване Тевосяну, уезжающему из теплого Баку в стылую Москву, по партийному ордеру была выдана крытая драпом лисья шуба «в пол».

И. Тевосян (справа) с однокашниками в общежитии на Старомонетном

Но Тевосян, чья скромность граничила с аскетизмом, так ни разу и не рискнул надеть «буржуйскую одёжу». Сведения о дальнейшей судьбе шубы разнятся. Биограф Тевосяна Ашот Арзуманян утверждает, ее укоротили до длины бушлата и в самые сильные холода носили все по очереди.

Василий Емельянов же помнит немного по-другому: «Эту шубу он ни разу не надел даже в самые сильные морозы. Ее износил живший тогда вместе с нами в одной комнате другой студент – Зильбер, а Тевосян ходил в той же потертой кожаной куртке – единственной верхней одежде, которую он носил в студенческие годы».

И действительно, на заглавной фотографии он именно в ней.

Холод и впрямь в те двадцатые годы досаждал студентам едва ли не больше голода.

«Большинство студентов жило в общежитии. Все «административно-технические» должности здесь, за исключением должности сторожа, занимали студенты. Кипяток в кубовой готовили по очереди, котлы отопления так же. Ремонт освещения, водопровода, канализации проводился силами студентов.

Дров для отопления часто не хватало, и температура в комнатах нередко опускалась до нуля. Поэтому к экзаменам готовились, сидя за столами в меховых шапках и ватниках-телогрейках. Система отопления нередко портилась. Мы просто не умели топить, а перебои в снабжении топливом усугубляли дело.

Как-то дежурить у котла мне пришлось вместе с Сашей. Но когда мы спустились в подвал в котельную, то вместо дров увидели огромные дубовые пни. Я не знал, как приступить к делу, и безнадежно ходил вокруг них с топором в руках.

Саша заливисто смеялся и подбадривал меня: «Наши предки, обладая только каменными топорами, не с такими чудовищами справлялись, а мы, живя в век электричества, владея высшей математикой и имея в руках стальные топоры, неужели не справимся с этими ихтиозаврами?»

И мы после невероятных трудов все же раскололи три пня.