— А почему ты знаешь? — хитро сощурился Белун. — Небось ты думаешь, в целом мире никто больше про Серебряный Колокол не слыхал, кроме вас? А вдруг еще кто-нибудь успел…
— Что? Что успел?!
— Успел прочитать про колокол и поверить в него?! А, какова мысля?! Прочитал и поверил, бедолажка, а тут вы как раз в колокол и вдарили! Вот она и перелетела сюда, а вы и чухом не чуете!
— ОНА?!! КТО ОНА?!!
— А зачем тебе знать? Может быть, это вообще незнакомая человечка?
— Ты, дядя, не ешь мне последние мозги! — вежливо попросил я. — Кто такая?! Девка?! Пятая по счету?! Из Москвы?!
БАЦ! Опять больно! Гадский злыдень ударил мне прямо в темя! Железный, гад, — и тяжелый!
— А ты как думал? — грустно заметил Белун. — Родные злыдни-то, собственные. С твоей падубы падают. В мозгах до сих пор звенит… О чем я говорил?
— Слышь, дядечка… — поморщился я, припоминая. — Значит, ты говоришь, надо Метанку из полуденичества выручать?
— Вот именно. Первоважнейшая для тебя задачка, паря.
— А я думал — гораздо важнее Чурилу остановить. Вот мы с корешами и старались вовсю, чтобы Чурилка не принес свой волшебный камень…
— Хе. — Белун грустно усмехнулся в бороду. Помолчал, обняв руками колени. И вдруг как ляпнет: — А Чурила-то… уже давно принес свой камень.
— Чего?! — У меня ажио уши расширились. — Как принес?! УЖЕ?!!
— По-твоему, камень-алатырь — это что?! — пытливо сощурился кудрявый бородач. — Вот ты скажи мне, скажи!
— Ну, это легко! — улыбнулся я. — Камень-алатырь — такая волшебная фенька, которая символизирует одну из важнейших геополитических сил. Белый алатырь — православие. Черный алатырь — восток. Серый алатырь — латинство. Бурый — коганство… Вот и получается типа спортивной игры. Кто первый заложит свой краеугольный кирпич, то и банк сорвет.
— Ну, почти правильно понимаешь, — кивнул Белун. — Алатырь — это значит алтарь. Разноцветные камни-алатыри суть алтари будущих исповеданий…
— Во-во, в натуре. И я о том же брежу.
— Да не совсем ты правильно бредишь, паря, — вдруг строго заметил загорелый пухлый лесоруб. — Вот вы все переживаете, что Чурила несет камень. И Болен Дойчин несет свой камень. И когань несет иной, собственный камень. На самом-то деле все эти камни, хоть и пестрые, суть оттенки одного общего для них цвета — тьмы…
— В смысле? — тупо набычился я. — Понагляднее, пожалуйста, уконкрекайте свою мысль.
— В мире есть только два цвета, паря. Свет и тьма. У света оттенков нету, а у тьмы — великое множество оттенков. Черный, серый, бурый, да хоть малиновый…