— Возможно, у него есть тайна… — задумчиво произнес Гельмут.
— Возможно, — согласился я, — но он унесет ее с собой в могилу, если я о нем не позабочусь.
Гельмут встал и обернул вокруг бедер скатерть из Раджастана. Похоже, он почувствовал наконец, что меня смущает его нагота. Взял эмалированный кофейник и вновь наполнил наши чашки.
— Тебе нельзя вести Ивана к врачу против его воли. Такова медицинская этика.
— Гм, — кивнул я медленно и с мудрым видом. Этика была для меня неизвестной величиной. — Значит, мне следует оставить его гнить, так?
— Ты ощущаешь себя ответственным за его судьбу? — парировал Гельмут.
Я вздохнул. Еще слишком рано заводить такой разговор. Я повернулся и прислонился к подоконнику.
— Не знаю. Мне известно только, что он болен как свинья, от него воняет. Луиза придет в бешенство, если я с ним что-нибудь не сделаю.
Гельмут протер маленькие круглые очки углом своей набедренной повязки, снял их и встал передо мной, заложив руки за спину и глядя так, словно он Ганди, попавший в гестапо.
— Я скажу, что тебе нужно делать, — заявил он. — Тебе следует повести своего приятеля к знахарке.
Это было стоящее предложение. Антониту ла Буэну упоминали в разговорах довольно часто, хотя я с ней никогда не встречался. Ее репутация целительницы не подвергалась сомнению в этих краях. Каждый знал кого-то, кто рассказывал, что осла его дяди, ребенка сестры или сифилис соседа вылечила эта старуха, проживавшая в каменном жилище. Сам Хенрик утверждал, будто был спасен ее магической силой. Опухшего и бездыханного, признанного врачом безнадежным, отец привез его глубокой ночью, миновав усеянное валунами ущелье, в дом Антониты ла Буэны. Раньше они никогда у нее не бывали. Антонита встретила их у реки, где заговаривала рыбу. Она сказала отцу Хенрика, чтобы он возвращался с сыном домой, потому что с ребенком все в порядке. Младенец Хенрик действительно оказался здоровым и в подтверждение диагноза старухи вырос прекрасным парнем.
M-да, это на самом деле было стоящее предложение. Может, одновременно она поможет и Луизе.
Я выкурил на пару с Гельмутом закрутку с марихуаной и отправился домой, поглядывая на луну и чувствуя себя достаточно здоровым и уверенным. Панический страх вчерашней ночи остался позади. Я продрался сквозь занавеску, стащил через голову тенниску и приступил к исполнению своего сомнительного долга.
— Приятель, решено, — объявил я. — Мы отведем тебя к знахарке, понимаешь, к une sorciere.[8]
Он еще плотнее закрыл глаза и застонал. Я продвигал свою идею.
— Подожди немного. Я достану кое-какие медикаменты для нашей поездки. — Он запротестовал, когда я взбирался по лестнице в спальню, но протестовал по-французски, и я не обращал на него внимания.
Сердитая Луиза лежала в кровати, широко раскрыв глаза. Она повязала шарфом лицо, надела наушники.
— Этот вонючий мерзавец должен убраться! — крикнула она голосом, который, возможно, считала громким шепотом.
— Он уходит, — согласился я. — Где ты была?
— На улице, — ответила она. — А что?