Коваленко умело вставил по периметру двери, которая теперь громко называлась «ложемент», раздвоенные штыри-держатели и надел на них трубки, состав которых образовывал только один из многочисленных секретов лаборатории. Четыре трубки шли вдоль тела, семь — поперек. Теперь безымянный бородач напоминал елку, опутанную проводами ещё не зажженной гирлянды. Правда, сравнение было весьма и весьма приблизительным: если полупрозрачные трубки диаметром 8 миллиметров, больше напоминающие систему для внутривенного вливания, ещё могли хоть как-то сойти за гирлянду, то убитый бомж и елка были, конечно, категориями не только отдаленно не похожими, но и совершенно несовместимыми в любом смысле — как при физическом, так и при смысловом сопоставлении.

— Как выловленная рыба! — вырвалось у коренастого блондина из второй машины. — Хотя нет, вру! Мы однажды оглушенного диверсанта вытянули — крейсер наш на рейде хотел подорвать. Вот тот точно так выглядел, только без головы, да еще в акваланге…

— Увидел он у моря Галилейского братьев: Симона и Андрея, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков! — значительным и торжественным голосом продекламировал «Танкист». — Кстати, это как раз такой случай!

— Вы знаете Евангелие?! — изумился Ивлиев.

— Ну, не то чтобы знаю, — «Танкист» немного смутился, хотя Сергей мог поклясться, что такое чувство ему совершенно несвойственно. — Просто меня же не только стрелять да взрывать учили!

— Конечно, шеф! — прыснул Юрий Борисович. — Ещё и…

Но под взглядом командира шутить на грани выдачи государственных секретов передумал и оборвал фразу. А несвойственная каменному лицу улыбка то ли растворилась сама собой, то ли затерялась среди многочисленных трещин и шрамов…

— Работаем! — скомандовал Ивлиев, садясь за компьютер. — Питание!

Коваленко включил рубильник. Отдаленный гул стал нарастать, будто клубящиеся где-то там комары превратились вначале в пчёл, потом в ссорящихся обезьян, и наконец, в разъярённого тигра. Гибкие трубки волновода начали наполняться чем-то типа белесой жидкости, напоминающей много раз разбавленное молоко.

— Что это? — спросил «Танкист», который вместе со своими соратниками внимательно наблюдал за происходящим, а блондин с напарником тщательно фиксировали каждый шаг похожим на фотоаппарат прибором.

— Энергия! — сквозь зубы ответил Ивлиев. Сейчас он не мог отвлекаться.

Разбавленное молоко постепенно густело, приобретало разные оттенки, цвета, и пульсировало с большей или меньшей скоростью. В районе головы и сердца оно стало розоветь, низ грудной клетки и живот приобрели в трубках желтоватый оттенок, ноги и руки оставались густо-белыми.

— Минута сорок две, — произнёс Коваленко. — Отмечен нитевидный пульс.

Ивлиев осторожно повернул верньер. Краски стали ярче и пульсация интенсивней. Красные, розовые, желтые цвета волноводов и отбрасываемые ими цветные линии преобразили лежащее под ними тело. Сейчас, в разноцветной сетке, в причудливой игре бликов, это был никакой не бомж, а отчаянный доброволец в диковинном скафандре, участвующий в опасном научном эксперименте и готовый лететь в космос или в подземной лодке уходить к центру Земли!

Через некоторое время испытуемый пошевелил рукой.

— Две тридцать семь, — произнёс Коваленко. — Первое визуальное проявление витализации, правая рука.

— Очень быстро! — пробормотал Ивлиев.

Клетка наливалась красками, ячейки заполнялись ярким холодным пламенем. Сейчас сетку не могла бы разорвать никакая сила, даже гусеницы танка, которыми «Танкист» раздавил когда-то неведомый и далекий Постоло.

— Три пятьдесят… шесть восемнадцать, — бесстрастно фиксировал Коваленко.

Нагота постепенно исчезала. Исчезали, таяли и ячейки клетки, в которую было помещено тело.