Брехт спешился, даже пальцем пыльный асфальт потрогал.

– А не плавится в жару?

– Знамо, плавится. Так научились. Известняк дробят и добавляют, тогда лучше жару держит, – охотно пояснил генерал Попов.

– Павел Семёнович, а у вас откуда эти познания? – Брехт снова взобрался на своего орловского рысака. Карему запах асфальта не нравился, прядал ушами и дёргал за уздечку, приглашая свалить отсюда побыстрее.

– Так у нас в полку церкву строили в этом годе, вот и решили вокруг асфальтом облагородить. Подсмотрели, как вокруг армянской церкви всё в городе сделано. Армяне и уложили асфальт, выберем время, покажу.

– Вряд ли у меня времени много будет. Я же должен горцев привезти к пятнадцатому сентября к коронации Александра в Москву. А сегодня уже седьмое августа. Чуть больше месяца осталось.

– Жаль, хотелось бы вас про жизнь в столице порасспросить, да про овладение Дербентом. Всё, приехали. Андрей Васильевич приболел, дома уже неделю. Простыл. Кхекает. Вот тут губернатор и проживает с семейством.

– Не плохо.

На самом деле это почти дворец настоящий: колонны ионические даже со всякими завитушками есть.

Губернатор был лишь чуть старше Брехта, не больше сорока точно. Только одновременно с этим видно было, что немощен человек, как бы не чахотка, в смысле туберкулёз, у него. Нужно подальше держаться. Ещё заразит. Да, даже если просто грипп какой, то и в этом случае не хотелось бы в дороге заболеть.

– Добрый день, Ваше превосходительство.

– Пётр Христианович! – точно знает. Охо-хо. Сейчас начнётся: «А помнишь»? Нет. Не помнит ничего этого Брехт. – Так это вы шуму понаделали. На трёх бусах приплыли, сказывают. В купцы подались. А что это за наряд на вас странный. Как хан какой Нахичеванский, – поднялся с большого кресла Повалишин.

– Так и есть, Андрей Васильевич, – вместо Брехта встрял неугомонный Попов, – Сказывает Пётр Христианович, что взял на штык Дербент и его там ханом объявили. Дела какие творятся, а мы тут сидим в своей Тмутаракани и не знаем новостей важных.

– Пётр Христианович, давайте присаживайтесь и рассказывайте о подвигах своих. Эх, скинуть бы лет десять, да вернуть моих егерей, а то кисну тут. Дела хочется настоящего. Зря Павел Петрович егерские батальоны приказал расформировать. Не понимал, какая сила в них при правильном использовании. Сейчас 3-й Кавказский егерский батальон мой по кускам растащен, а егерские полки – это дурость. Одно название. Там винтовальных пищалей меньше, чем у меня в батальоне было. Дурость. Ох, и начудил Павел Петрович, царствие ему небесное. Вы-то, я слышал, вообще в ссылке были в имении, Пётр Христианович.

– В ссылке. Не долго. Несколько месяцев. Андрей Васильевич, там у меня в брички три жены и Ванька казачок. Их бы накормить и помыть, а то тяжко девкам пришлось в море, и я бы помылся и поел, всю дорогу рыб кормил, болезнь морская привязалась, и не ведал, что у меня она есть.

– Три жены? – губернатор плюхнулся назад в кресло с открытым ртом.

– Всё расскажу. Так как насчёт помыться? Ужасно себя чувствую, и девки мои страшны после морской прогулки.

– Непременно всё расскажите. Иона! – Повалишин прикрикнул, но тут же сорвался закашлялся.

Слуга услышал, прибежал.

– Готовь обед на… ну, сам посчитай, и дай его превосходительству умыться и жёнам евоным. Его. Тьфу. Жёны во множественном числе. Точно хан Нахичеванский. Дербенский. И Ксению Андревну предупреди, что гости у нас высокие.