Обедали чинно за большущим длинным столом. Гарем этот кутался в кисею свою, явно в шоке находясь, что их на обозрение нескольких незнакомых мужчин вывели. Брехт за ними наблюдая сделал вывод, что он осёл. Круглый. Сферический. Эти девки не будут танцевать на публике. Не то воспитание. Это они перед одним ханом – мужем – господином могут танцевать, а перед публикой дудки. И что теперь с ними делать? Антуанетте отдать в помощницы. Ну уж нет. Чего жену расстраивать. Ещё инсульт хватит. Надо попробовать раскрепостить девушек, впереди месяц дороги.
Мысли сами в голове роились. А между тем язык делал своё дело, рассказывая про польскую террористическую организацию, что шлёпнулаанглийского посла и двух высокопоставленных поляков – предателей. Про поручение императора Александра привезти ему конвой из абреков, про своё путешествие по Кавказу и, наконец, про событие в Дербенте и избрание его ханом этого города. Только про обещанную женитьбу на Пери-Джахан-Ханум не стал говорить. Гости губернатора, члены его семьи слушали, раскрыв рты. Жюль Верн отдыхает.
– Это же уму непостижимо, Пётр Христианович, а это жёны бывшего хана, которые, как вы сказали, танцуют «танец живота»? – губернатор Астраханской губернии даже про свою простуду забыл.
– Да, хочу, чтобы они поздравили царскую чету после коронации.
– Эфенди хазретлири хан Дербентский Петер! Твою мать! Ой, простите дамы!
Событие восьмое
Под палящими лучами южного солнца огромный караван двигался на север. Брехт был с десятком выделенных ему Поповым казаков в арьергарде. Сам Попов тоже с десятком своих казаков возглавлял колонну. Караван был большой. И ехал медленно. Когда граф Витгенштейн со своими гусарами совершал бросок на Кавказ, то в среднем за день проезжали по семьдесят километров. Так это привычные к коню гусары и плюс имелась полевая кухня, которая минимум на пару часов сокращала перерывы на обед и ужин. Лишних два часа в дороге. Полевая кухня есть и сейчас. Только толку от неё почти нет. Её Брехт даже вперёд не высылает, бесполезно. В отряде сейчас больше трёх сотен человек. Всех не накормить. Шесть таких кухонь надо. Ну и кроме того это раньше купили в деревне кабанчика, зарезали, разрубили на четыре части и два дня каша с мясом свежим получается, а сейчас большая половина отряда это мусульмане, не купишь теперь свинью у крестьян. Да и крестьян пока нет. Едет отряд вдоль Волги в сторону Царицына по совершенно безлюдной степи. Как сказал Попов, до ближайшего поселения русских почти двести вёрст. Там будет большое село Никольское. Потом будет ещё несколько небольших сел, а в семи верстах от Царицына будет село Отрадное, где располагается поместье генерал-майора. Большое село – сотни крепостных, не бедный человек Павел Семёнович.
Теперь за два дня, если верить имеющейся у Брехта карте, проехали меньше ста вёрст. А до Москвы полторы тысячи. Можно и не успеть. Пётр Христианович на такой случай даже уже план «Б» выработал. Если будут опаздывать, то отделиться с отрядом в пятьдесят горцев и мчать на всех парах к старой Столице. Но пока несколько дней в запасе есть, да и нужно время, чтобы отряд его стал хоть немного одним коллективом. Пока – так себе успехи в этом направлении, тем более что в Астрахани интернациональность ещё увеличилась. Добавились двое армян на повозке и десяток казахов: двое на верблюдах и восемь человек на лошадках монгольских, мелких и лохматых. Ну и два десятка казаков с генералом Поповым плюсом, но Павел Семёнович их только до Царицына проводит.
С армянами получилось так. После завтрака у губернатора Брехт попросил проводить его в ту самую армянскую церковь, где дорожки и вся площадь перед ней заасфальтированы. Девчуль с Ванькой оставил отсыпаться в доме Павалишина, тоже ведь настрадались от морской болезни. Брехт, кстати, знал, как с этой болезнью бороться. У его родной тушки та же самая беда была. Даже в автобусе укачивало. Как-то водитель автобуса его и надоумил. Ехал куда-то, точно уже и не вспомнить, и совсем ему поплохело, сейчас вырвет на пассажиров, он в стекло, что водителя отделяет от салона, забарабанил и попросил остановить, мол, вырвет сейчас. Шофёр сразу остановил, понятно, ему ведь потом в автобусе прибираться. Брехт выбежал из двери и вовремя. Прополоскало. Водитель вышел следом, дал платок носовой и спросил вдруг:
– А ты спортом занимаешься?
– Да, лыжами, – Ванька Брехт ему назад грязный платок протянул.
– Себе оставь. Ты бросай свои лыжи и переходи в самбо. Там кувыркаются всё время. Это закаляет вестибулярный аппарат. И вообще, где можно кувыркайся. Раз по сто в день, и не один раз кувыркнулся, а сразу несколько кувырков делай.
Так Брехт и сделал, записался в самбо, и дома ещё на полу в коридоре длинном кувыркался, так и вылечился. Знал бы, что у графской тушки те же проблемы, давно бы начал кувыркаться. Кстати, нужно будет младшему Чичагову посоветовать с моряками этим заниматься.
Про армян. Поехал в церковь и нашёл там священника. По-армянски называется – Каханна. С ним ещё один товарищ, как его представил священник – Саркаваг (дьякон). Брехт вручил каханне Афанасию золотой пятирублевик и попросил помочь ему.
– Мне нужен компаньон. Хочу построить в Астрахани фабрику, которая будет бумагу из местного тростника вырабатывать. Я дам денег, и закажу из Европы оборудование. Ну, а всё остальное забота моего будущего компаньона.
– А при чём тут я? Церковь …
– Я хочу, чтобы мой компаньон был армянином, и чтобы на фабрике работали армяне, которых мы с вами отец Афанасий переселим из Турции, – пояснил Пётр Христианович. По-русски каханна говорил совсем плохо, приходилось по два раза все повторять.
– Почему из Порты?