Берия, Молотов, Василий Сталин, Ворошилов, Машеров, Рокоссовский, Каганович, Маленков, Брежнев и Судоплатов сходят с трибуны, поднимают гроб с телом И. В. Сталина и медленно несут мимо Мавзолея к вырытой неподалеку от него могиле, около которой возвышается закутанный в чехол памятник. Гремит артиллерийский салют. Первый, второй… тридцатый залпы. Под его грохот гроб опускают в могилу, все присутствующие по очереди подходят и бросают в нее комки земли. Часы на Спасской башне бьют двенадцать, когда последний из присутствующих отходит в сторону и несколько солдат в простой полевой форме с траурными повязками закапывают могилу и трамбуют образовавшийся холмик. Тут же из-за памятника еще несколько солдат выносят и укладывают поверх холмика мраморную плиту.
В этот момент над шестой частью суши включаются гудки фабрик, заводов, паровозов, автомобилей, в море звучат сирены кораблей. Пять минут разносятся над миром пронзительные звуки прощального салюта СССР своему великому вождю, и на это время останавливается работа всех предприятий. В скорбном молчании прощаются с товарищем Сталиным миллионы людей в Европе, Северном Китае, Корее, во всех странах народно-демократического лагеря.
Замолкают сирены, и оркестр, непрерывно играющий траурную мелодию, смолкает тоже. Несколько секунд — и тревожная тишина прерывается величаво-торжественными звуками Гимна Советского Союза. С памятника медленно сползает закрывающий его чехол, и перед всеми присутствующими предстает гранитный бюст с простой надписью пронзительно-черными буквами — И. В. Сталин, 1879–1953 г. Многие из присутствующих плачут, не стесняясь окружающих.
Тем временем руководители правительства и партии опять поднимаются на трибуну Мавзолея. Звучит несколько коротких прощальных речей, оркестр опять начинает играть, на этот раз «Прощание славянки». Под эту музыку по Красной площади проходят войска. Четким шагом идут в пешем строю офицеры двух сводных полков московских военных академий, полк военно-морского училища, батальон «кремлевских курсантов» училища имени Верховного Совета. Грохоча моторами и гусеницами, проходит парадный расчет танковой бригады имени Дзержинского. Впереди шестерки ИС-3 идет командирский легковой вездеход ГАЗ, на котором стоит Сергей Иванов, за танками едет шестерка гусеничных и колесных БТР с мотострелками. За танкистами бригады расчетами побатарейно проходит артиллерия, от легких полковых орудий за гусеничными тягачами до восьмидюймовых тяжелых самоходок. В небе над площадью проносятся звенья истребителей, пролетают штурмовики, неторопливо проходят, заглушая все звуки ревом моторов, тяжелые стратегические бомбардировщики.
Отправив колонну в расположение, Сергей на служебном автомобиле поехал по непривычно пустынным улицам к Андрею и Елене в гости. Закончилась эпоха, и, хотя он вместе со всеми сделал многое, чтобы появился в конце туннеля свет, но будущее продолжало тревожить.
«Жаль, что так и не удалось уговорить Иосифа Виссарионовича поберечь свое здоровье. Не тот человек, чтобы мирно сидеть в стороне, давая советы», — думал Сергей.
Андрей, устроившийся за столиком летнего кафе и успевший уже сделать заказ, приветливо махнул рукой разыскивающему его Сергею. Оба они были одеты по-летнему легко, в шорты, недавно вошедшие в моду, и рубашки апаш. Сергей в таком, экстравагантном для своего возраста, наряде, вызывал удивление у некоторых прохожих, но не обращал на провожающие его взгляды никакого внимания. Подойдя к столику, он поставил рядом с ним небольшой портфель и присел. Подошедший официант вопросительно посмотрел на него.
— Мне два светлого пива и чехонь, — заказывает Сергей, мельком глянув в меню, и, когда официант отходит, спрашивает Андрея: — Как Елена? Дети?
— Вчера прислала телеграмму. Добралась до Днепропетровска благополучно, сейчас у родных. Ты-то как?
— А что я? Нормально. Знаешь ведь, что бригаду передал Кактусову. Справится. В центральном аппарате спокойнее, но как-то не по мне. Ты же помнишь, я никогда штабы не любил. Тем более, такие.
— Перестань. Знаю твою нелюбовь к канцелярщине, но ты-то ведь в спецуправлении. Разве не так?
— Так, — покосился Сергей на подходящего к ним официанта и замолчал. Тот быстро расставил на столике две кружки с пивом, блюдо с наваленной горкой рыбой и отошел. Сергей быстро поднял кружку и со словами: — Прозит! — ополовинил ее, незаметно для окружающих, но не для Андрея, осматриваясь вокруг.
— Ты чего? — встревоженно прошептал Андрей, тоже отпивший пива.
— А, тут перед отпуском напрягли. Похоже, англичане у нас еще одного «крота» расконсервировали.
— И что? Там же эта… «пятерка» работает. Найдем.
— Работает, работает. Только вот пиндосы его инфу тоже получили, а он по нашей королевской программе кое-чего успел слить. Ну и мы засветились, как эксперты. Во всяком случае, я — точно. А учитывая позавчерашний запуск спутника… в общем, сам понимаешь. Вот и смотрю теперь, кто ж меня охраняет, вычисляю. Бл… так надоело под вечной охраной жить, а тут снова. «Открытое общество, наглядно показывающее преимущества социализма», блин. Лучше бы по-прежнему границу на замке держали. Понаехали тут…
— Да ладно, не переживай так. Первый раз, что ли. Привык, наверное, за четырнадцать-то лет. Я вон уже и не замечаю, да и Елена с детьми привыкли.
— Ладно, не обращай внимания, это я по-стариковски ворчу. Спина вчера побаливала, да и голова что-то кружает временами. Старость потихоньку подбирается, как ни сопротивляйся.
— Э, так может…
— Никаких может. Решили отдыхать, значит, будем отдыхать. Сегодня предлагаю Эрмитаж. Стыдно, в Пергамоне аж два раза был, в Третьяковке тоже, а Эрмитаж лишь на картинках видел. А вечером в ресторанчик какой-нибудь?