— Ну да… Вот я и говорю, что я теперь по всем приказам есть краснофлотец Луговых. А сейчас дома, а не там, потому что одеть и обуть они меня не могут. Вернее, могут, но я в том, во что они могут одеть, утону и не выкарабкаюсь. Поэтому я сегодня ходила в ателье и деньги у тебя на сапожки брала…

— Я тут твои сапожки глянул, на них тех трёх червонцев точно не хватит…

— А эти сапожки мне вообще подарили даром, я часть денег потратила, когда вторую пару заказывала…

— Это кто же такой добрый, и за какие заслуги тебя так одаривает? — по голосу я поняла, что надо скорее объясняться, а то папка у нас горячий.

— Папа! Это дядя Амаяк, он сапожником за Домом Книги работает, они с дядькой Ахметом друзья, дядя Ахмет нас познакомил. А подарок потому что он их для одной хорошей женщины шил, а когда узнал, что я военная стала, и мне форменная обувь срочно нужна подарил. Я спрашивала, сколько стоит, а он сказал, что в сапоги часть души вложил, а у души цены нет, поэтому дарит. А вторую пару на осень и зиму он сам посоветовал сразу заказать. Не сердись, они с дядей Ахметом хорошие…

— Ахмет – это который сапожник на Среднем на углу?

— Да, он.

— Хороший мастер и мужик ничего… А как ты додумалась к нему пойти?

— Пап, ну мне же нужно с обувью что-то решать, ты бы видел, какие чудовища сорокового размера мне выдать хотели. Вот я и пошла к дяде Ахмету, я ведь кроме него никого кто близко к обуви и не знаю…

— Ловко у тебя выходит, дочка! Нужно было твоему Валерке с железом что-то придумать, ко мне пришла. А ты знаешь, что мы теперь твоему Валерке, вернее для лётчиков этот "НАП Назарова" уже пятый комплект клепаем. А сейчас с нашего завода три бригады на "Большевик" переводят, судовых заказов сейчас мало, а эти настилы очень нужны оказались. Говорят, что уже заказаны полсотни комплектов только лёгких, можешь себе представить. Только, самое трудное знаешь, что с ними оказалось?

— Не знаю, конечно…

— Так шоферы прослышали и тащат секции к себе. От первого комплекта до аэродрома чуть больше половины довезли, почти половину по дороге растащили. Теперь каждую машину с секциями под охраной отправляют. Смех и грех, честное слово… Но говорят, что с нашими просёлочными дорогами действительно очень удобно. На заводе даже думают специальную бригаду выделить для автобатов и танкистов секции делать. И все бракованные секции не в переплавку, а в автобаты. Говорят, что всех разработчиков к Сталинской премии представили. Вот, каков оказался Валерка, башковитый парнишка! У вас, что случилось то? А то он от меня как чёрт от ладана шарахается…

— Да ничего не случилось, придурки оба…

— Оба, это они с Мишкой? Чего серьёзного напортачили? Может сходить поговорить с ними?

— Нет, пап! Не нужно. Мишка на выпускном опять целоваться лез и в любви признаётся. А Валерка просто нахамил ни за что, и извиняться не хочет. О чём тут говорить?

— Так может правда любит?

— Пап, ну любит… А я-то за что страдать должна?

— Ну, если ты так ставишь вопрос, то тогда конечно. Я подумал, что может у вас взаимное. Вы же с детства не разлей вода, втроём шкодили и по ушам все трое получали. Так и чего там с Ахметом то?

— Так, пришла к нему, и спросила, не сможет ли он помочь, а он вдруг проникся и сам меня к своему другу дяде Амаяку повёз. А уже тот мне эти сапожки и подарил. Если бы не дядька Ахмет, то никогда бы мне ничего дарить не стали. А так получилось, что это подарок от них обоих. Так и сказал: "Чтобы носила и их с Ахмет-Хаджи вспоминала…"

— Понятно. Но надо что-то хорошее Ахмету сделать или подарить. Я подойду, может нужно, что из металла ему в мастерскую. Да и спасибо от отца сказать должен, человек доброе дело сделал…