Фурия уже совсем близко. Какие-то у нее затруднения с выбором пути, местность скалистая, не везде можно пробраться, но Дед как-то же преодолел все препятствия. А кошка хоть и мала, но ловка. Ага, справилась – по ее целеустремленно возобновившемуся бегу чую, что она уже отыскала проход. В следующую секунду я ее увидел. Серый силуэт дикоши, крадущейся по краю скального выступа в паре метров над головой Деда, удачно сливался с фоном скал.

Не сейчас!

Фурия послушно замирает, щуря сверху на клирика злые глаза. Серый мех топорщится на загривке, пасть приоткрыта, обнажая мелкие белые клыки. С трудом сдерживает шипение. Если она атакует Деда немедленно, то он ее просто размажет молотом. Детеныш есть детеныш. Но если правильно выбрать момент, подготовить этот момент, то кое-кому придется пожалеть, что не завел питомца, как все остальные «лохи».

Деду наскучивает ждать от меня ответа. Он бережно выбивает пепел из трубки, прячет ее в чужой кисет. Затем встает и обращает на меня уже не такой делано-приветливый взгляд:

– Пора определяться, со мной ты или против меня. Ну?

– Ты прав, – через силу говорю я и пожимаю плечами. – Я чертовски зол на тебя, – лгу и надеюсь, что лгу убедительно – я слишком устал, чтобы злиться. Злость придет потом. – Но ты прав и в другом – эмоции скоротечны. Так что я с тобой. Не обещаю, что воспылаю к тебе любовью, но нейтралитет мы можем поддерживать. Давай, помогай уже, я сам не смогу подняться.

– Что, в самом деле? – клирик подозрительно щурится, делает шаг ко мне, снова останавливается.

– Я серьезно. Поможешь дойти до зеленой зоны? Здесь слишком безжизненно, из-за этих скал я буду приходить в себя вечность.

– Правильный выбор, Зуб.

Дед заметно веселеет, делает еще шаг, хватает меня за протянутую руку и рывком поднимает на ноги. Силы ему не занимать, здоровый, гад. Пошатнувшись, я как бы невзначай делаю шаг в сторону «Душелова», который так и лежит на камнях…

Мощный удар кулаком в живот заставляет согнуться пополам. Подошва сапога врезается в грудь, опрокидывая на спину. Воздух с хрипом вырывается из груди, но пытаюсь вывернуться, вскочить, ответить… Следующий удар застилает глаза тьмой. Когда она рассеивается, мне страшно не нравится то, что я вижу.

Стою на коленях на самом краю пропасти. Смотрю, как внизу с шумом беснуется вода, взбивая белую пену и срываясь в бездну. Вижу, что в нагрудник кирасы упирается острие «Душелова», кинжал в правой руке клирика. Чувствую, как за край шейного проема кирасы меня держит крепкая длань левой – Дед стоит за моей спиной. Слышу, как доносится его самодовольный смех:

– Посмотри туда, Зуб. Потому что это последнее, что ты увидишь. Неплохо я тебя разыграл, а? Ты в самом деле решил, что я тебя отпущу? Что обнимемся, как братья, и дружно отправимся в светлое будущее?

Фурия… Я чувствую ее дикую ярость, от которой у кошки туманится разум. Я же приказал ей ждать, вот она и ждет… Пора!

Едва слышное касание мягких лап по каменной поверхности. Клирик вздрагивает. Хрипит, замирая статуей. От усилия темнеет в глазах, но я обязан встать, и я разгибаюсь. Это мой последний шанс. И секунды паралича тикают. Левая рука Деда, вцепившаяся мне в кирасу, так и не отпускает, ее свело. Ничего, и так сойдет… Отступаю на шаг, поворачиваюсь к нему лицом, кладу ладонь поверх его кисти, сжимающей кинжал. Разворачиваю острием к его груди. Нажимаю. Конечно, он сопротивляется. Лицо искажено, на висках вздуваются вены. В глазах изумление. Непонимание. Ненависть. Каково это оказаться в шкуре Дара – знать, что сейчас умрешь, но быть бессильным что-либо сделать для спасения?

У каждого из нас свой выбор…

И тут его паралич проходит. Руки клира мгновенно наливаются силой и начинают отжимать меня прочь. Я успеваю поймать этот момент и бросаюсь вперед всем телом. Кончик кинжала без всякого сопротивления пронзает кольчугу и входит в грудь Деда. Призрачное лезвие словно проваливается в его плоть, вдавливаясь по рукоять. Глаза мертвеца становятся пустыми и невыразительными, как бутылочное стекло. А сам он валится в пропасть и рывком утягивает меня за собой.

Мы падаем вместе. Как он и говорил – в тесных «дружеских» объятиях.

Шум водопада и свист ветра врываются в уши. Пенящиеся струи воды проносятся перед глазами на расстоянии протянутой руки. Чувствую, как тело клирика начинает распадаться, оставляя за собой, словно комета, шлейф невесомого праха. Набегающий поток воздуха разворачивает меня лицом вниз. Что-то сообщает система, но мне не до этого. Завороженно смотрю вниз, не в силах оторвать взгляда от приближающихся скал…