– А где вы живете?

– В лесу.

– Что-то я там никаких палаток или домов не видела!

– Под землей. Вроде бункера. Снаружи не видно.

– В гости, конечно, не позовете?

– Конечно, нет. Не от меня это зависит…

Она встала, взяла закипевший чайник, стала разливать кипяток по стаканам.

– Все. Я сама от своих вопросов устала. Чем больше вопросов, тем больше непонятного… Жаль, что вы не пьете… сегодня.

– Это почему же?

– Ну, не надоело вам "выкать"? Выпили бы на брудершафт!

– Можно и чаю!

– Чаю? На брудершафт?

– А я считаю, – он опять смеялся, – что в этом обычае вторая часть куда важнее… и приятнее!

– Уговорили.

Она взяла стакан, и уже шутливо хотела просунуть ему под руку, но он отобрал его у ней, свой тоже поставил, а потом обнял и поцеловал… И хотя он сделал это так просто, без всяких страстных сопений и придыханий, у нее, казалось, сердце остановилось! Когда он оторвался от нее и, еще обняв, и не отпуская, смотрел в глаза, она сама прошептала:

– Что-то я очень непонятливая сегодня… Хорошо бы повторить…

…Нет, кажется, никогда она так здорово не целовалась… Ну, где это раньше было? В школе – скорее из любопытства. В институте – в подвыпивших разудалых компаниях – потому, что все целовались. На дискотеках –  заведенная грохотом музыки и находящая в этом выход своей неуемной энергии. …Потом, задавленная железной Лешкиной волей – почти по принуждению…

…А сейчас она потерялась во времени и пространстве от его нежности и ласки. И еще… Он, словно чувствуя, что ей ничего пока больше и не надо, не преступал ту неуловимую грань… Вот так просто обнимал за спину и плечи и нежно целовал, то в глаза, то в губы… Сколько же это продолжалось?… Она первая прошептала:

– И где же это так учат целоваться? В вашей загадочной организации?

– В твоей. Разве мы уже не на "ты"? – он стоял, все еще обняв ее.