Книги
Дуэль без правил. Две стороны невидимого фронта
Примечательно, что Гелен, возглавлявший после Канариса немецкую военную разведку, стремясь завоевать доверие американцев, предлагал «Макса» как надежного источника после войны. Однако разведка США отнеслась с недоверием к предложению Гелена.
Большая заслуга в проведении операций «Монастырь» и «Березино» принадлежит начальнику отделения Масся, который в 1945–1950 годах вместе с женой активно участвовал в разведывательной работе по атомной проблеме в США.
Особо также отличился В. Фишер — Р. Абель, под видом немецкого офицера лично встречавший на полевом аэродроме диверсантов Скорцени.
Нельзя не отметить большое содействие успешному проведению радиоигр «Монастырь» и «Березино» со стороны опытных и результативных работников военной контрразведки (СМЕРШ) Барышникова и Утехина.
У меня созрел план использовать Шерхорна для вербовки немецкого адмирала Редера, командующего военно-морскими силами, отстраненного Гитлером от исполнения своих обязанностей в 1943 году. Будучи в плену, Редер находился в Москве. Позднее, по его просьбе, в Москву приехала его жена. Казалось, он настроен на сотрудничество с нами — в обмен на обещание не предъявлять ему обвинения как военному преступнику на Нюрнбергском процессе, хотя британская сторона и настаивала на привлечении его к суду за операции немецких подводных лодок против Британского флота и безоружных торговых судов.
Я поселил его с женой у себя на даче, но вскоре убедился, что мой план воздействия на адмирала через Шерхорна нереален, поскольку они оказались несовместимы друг с другом. Более благотворно действовал на адмирала Серебрянский, который был на моей даче под домашним арестом как «военнопленный» (он играл роль немецкого бизнесмена). Серебрянскому удалось убедить адмирала, чтобы он возобновил в Германии свои знакомства и связи. Редеру, помнится, очень нравились прогулки вдоль Москвы-реки на трофейном лимузине «хорьх» — именно такой был у него в Германии.
В конце 1945 года мы отправили Редера в Германию. Британская сторона продолжала настаивать на предании его суду как военного преступника. Насколько я помню, мы достигли соглашения с англичанами и американцами по этому вопросу. Редер, несколько других высших офицеров немецких ВМС и еще группа офицеров были переданы союзникам в обмен на бывшего царского генерала Краснова, командовавшего в гражданскую войну казачьим войском, а во вторую мировую служившего в штабе вермахта, и советских офицеров, сражавшихся в армии Власова. Шерхорн был также возвращен в Германию, и мои связи с этими людьми прервались.
После войны мы сделали попытку вновь задействовать Александра Демьянова («Гейне»-«Макса»), на сей раз в Париже, но вскоре выяснилось, что там эмигрантские круги не проявили к нему никакого интереса, и он вместе с женой возвратился в Москву. Больше ни в каких разведывательных операциях ни он, ни его жена не участвовали. Демьянов работал впоследствии инженером-электриком в одном научно-исследовательском институте. Умер он в 1975 году от разрыва сердца, катаясь на лодке по Москве-реке. Ему было шестьдесят четыре года.
Отто Скорцени: окруженный отряд
…В августе меня срочно вызвали в главную ставку, где генерал-полковник Йодль представил мне двух офицеров Генерального штаба. Они сообщили, что вскоре после прорыва русскими центрального участка германского Восточного фронта в июне 1944 года фронтовой разведывательный отряд (одно из подразделений абвера, которые действовали в интересах конкретных армий) получил от русского агента, осуществлявшего дальнюю разведку с самого начала войны, радиограмму такого содержания: «В лесах севернее Минска находятся еще не сдавшиеся германские воинские части».[1]
Эту информацию подтвердили и отдельные немецкие солдаты, пробившиеся к своим. Затем, перейдя линию фронта, во фронтовой разведывательный отряд явился сам агент, пояснивший свое сообщение. Речь шла о группировке численностью около двух тысяч человек, которой командовал подполковник Шерхорн. Агент смог даже уточнить координаты района, где действовала эта группировка. Фронтовой разведывательный отряд неоднократно пытался установить прямую связь с окруженными, но тщетно. Теперь и Верховное командование вермахта пожелало предпринять все возможное, чтобы разыскать группировку Шерхорна и помочь ей выйти к своим.
Отто Скорцени
— Есть ли у вас возможность осуществить подобную операцию? — спросил Йодль.
На этот вопрос я ответил положительно с чистой совестью, поскольку знал, что подходящие для такой операции солдаты и офицеры из числа прибалтов с воодушевлением возьмутся за дело, чтобы помочь боевым товарищам, оказавшимся в беде.
Во Фридентале мы стали спешно разрабатывать план операции, получившей условное наименование «Вольный стрелок». Непосредственное его исполнение было поручено моей недавно созданной истребительной части «Восток». Суть плана вкратце сводилась к тому, чтобы создать четыре группы по пять человек. Каждая группа должна была состоять из двух немецких солдат истребительной части «Восток» и трех русских. Оснастить ее предполагалось переносным радиопередатчиком, пайком парашютиста на четыре недели, палаткой и прочими необходимыми предметами, а также русскими автоматами. Ведь с самого начала мы понимали, что осуществить подобную операцию возможно, только маскируясь под русских солдат.
Исходя из этого мы изготовили соответствующие документы и удостоверения. Необходимо было продумать каждую мелочь. Всем участникам операции пришлось привыкать мастерить себе самокрутки из махорки и хотя бы для показа иметь при себе необходимый запас сухарей из русского черного хлеба, а также консервов. Всех участников операции, как это было принято у русских военных, коротко остригли. Кроме того, за несколько дней до ее начала им запретили приводить свою одежду в порядок и бриться.
Две группы планировалось забросить восточнее Минска в районе городов Борисов и Червень с задачей обследовать область в западном направлении. Если найти группировку Шерхорна им бы не удалось, то они должны были попытаться пробиться к линии фронта и выйти к своим. Третью и четвертую группы по нашему плану надлежало выбросить возле городов Дзержинск и Вилейка, с тем чтобы они оттуда начали двигаться к Минску. В случае неудачи в поисках Шерхорна им также надлежало пробиваться к линии фронта.
Мы понимали, что наш план представлял собой лишь теоретические наметки. После приземления на русской территории группам предстояло действовать самостоятельно, полагаясь на чутье и исходя из обстановки. Большие надежды при этом возлагались на постоянную радиосвязь, по которой в случае необходимости можно было передать дальнейшие указания. По нашему плану после обнаружения группировки Шерхорна предстояло возвести временную взлетно-посадочную полосу и самолетами партиями вывозить наших солдат из окружения.
Первая группа под командованием фельдфебеля П. была выброшена в конце августа. На место ее предстояло доставить Не-111 из состава 200-й бомбардировочной эскадры, и мы ожидали сообщения о возвращении самолета с большим напряжением, поскольку ему предстояло преодолеть свыше пятисот километров над территорией противника. Линия фронта тогда проходила примерно по реке Висле, и при благоприятных погодных условиях одиночный полет был возможен только в ночное время. О сопровождении нашей машины истребителями не могло быть и речи.
Той же ночью нам сообщили, что все прошло благополучно и группа выброшена в точно заданном месте. Однако утром фронтовой разведывательный отряд получил от нее радиограмму следующего содержания: «Приземлились неудачно. Собираемся в группу под пулеметным обстрелом противника…» На этом радиосвязь оборвалась. Возможно, солдатам пришлось бросить радиопередатчик и спасаться бегством. Днем и ночью наш радист сидел за рацией в ожидании возобновления связи, но напрасно. Группа под командованием П. о себе знать не давала.