– А это значения не имеет, Торчин. Вот спасибо тебе. Одно жалко, что веришь ты неправильно. Отец мой, князь Владимир, крестит людей, не разбирая, желают они этого или нет. Я не хочу так. Я хочу, чтобы люди сами принимали Христа по своей воле.

Торчин молчал, так как не знал, что ему ответить. Вот было бы здорово, если бы князь взял да и подарил ему свободу. Просто свободу, а всё остальное он и сам стяжал бы.

– А ты принять веру Христову не желаешь? – спросил князь. – Я был бы всей душой рад тому, если бы ты, мой друг, был со мной одной веры.

Князь назвал меня другом! Князь назвал меня другом, ещё раз про себя проговорил Торчин. Разве может быть друг закупом? Да и монах, этот христианский волхв, говорил, что человек может принадлежать лишь Богу и праведники получат всё. Получат свободу.

– Княже, а меня можно крестить? Я ведь закуп.

– Конечно, можно, Торчин. Конечно. Душа твоя свободна и после крещения станет чистой. Все грехи тебе простятся.

– А грехи родителей?

– И родителей. Понимаешь, Торчин, ты будешь как бы заново рождённым.

Получается, если я одену на себя крест, то как бы стану свободным. Если я заново буду рождён, то, верно, свободным человеком, подумал Торчин. Князь Глеб подарит мне свободу, и я смогу пойти туда, куда пожелаю! Или ещё лучше, я останусь у него, и он подарит мне, своему единоверцу, серебро, и, быть может, даже боярством одарит. Я буду опоясан мечом, и люди, увидев меня, будут склонять головы и говорить, что это Торчин, который заслужил свою свободу у князя, теперь его ближник и друг. Ведь именно так назвал меня князь. Своим другом.

– Княже, я хочу креститься!

– Брат мой, брат мой во Христе, – сказал князь Глеб, подходя и обнимая Торчина, – я несказанно рад, что ты примешь веру Христову. Тебя нарекут новым именем, и ты начнёшь новую жизнь.

Торчин был крещён. Сидя на крыльце, парень думал, как ему быть дальше. Теперь он больше не закуп, а полностью свободный. Он христианин и названый брат князя.

Выдр вышел на крыльцо и, увидев Торчина, который, поднявшись на ноги, слегка наклонил голову, расхохотался.

– Ты чего это, совсем обнаглел, скотина? Посмотри, солнце высоко в небе, а ты сидишь без дела. А ну иди займись чем-нибудь. Чего, скот, думаешь, снял обереги и всё – жизнь поменялась?

– Выдр, – вежливо ответил Торчин, – теперь я свободный человек и сам решаю, что мне делать. Меня князь братом своим назвал!

– Братом? – рассмеялся Выдр. – Братом? Ты чего, безродный скот, хочешь сказать, что твою матку сам князь Владимир облагодетельствовал? Ты, сын помойной кошки, хочешь сказать, что ты брат князя? Или, быть может, твой батька на княгиню…

Выдр не договорил и со всей силы наотмашь ударил Торчина, да так, что тот слетел с крыльца. Торчин быстро встал на ноги и, поглядев по сторонам, взял в руки камень.

– Брось камень, щенок! Брось его! Чего, ты и впрямь думаешь, собака безродная, что ты теперь свободен? Ты закуп, и пока не вернёшь мне цену, которую за тебя уплатили, даже не думай зубы скалить. Тебя мне князь пожаловал ещё два месяца назад, а себе думает греческих поваров сыскать. Ты рядом с ним, пока они не приедут. А мне на веру твою всё равно. Я старого верования придерживаюсь. Так что брось камень, псина, или я тебе руку отрублю!

Торчин разжал ладонь, и камень упал на землю. Как так может быть? Князь меня пожаловал Выдру? Как так может быть?

– Я забуду о твоей выходке, пёс, только потому, что мне тоже любы кушанья, которые ты готовишь. Хочешь свободы – плати серебром. А братом ты князю являешься только в храме христианском. Там вы все равны, а здесь ты закуп и будешь на меня работать. Работать, или я лишу тебя жизни.