– Хватит этих игр. Я не идиотка, в конце концов!

– Что происходит, Милли?

– Вот вы и объясните, что происходит. Как вышло, что мы с вами носим одну и ту же фамилию?

Агата долго на нее смотрела, потом ответила:

– Потому что твоя мать приходилась мне родной сестрой. Я твоя тетя, Милли.

Милли обеими ногами ударила по тормозам. Покрышки взвизгнули, машину занесло.

– Вы собирались сказать мне это до Сан-Франциско или я так и вернулась бы в Филадельфию, ничего не зная?! – крикнула она, поворачиваясь к Агате.

– Я надеялась рассказать все у тебя дома, в Санта-Фе.

– Снова врете! Там вы тоже промолчали.

– Посещение этого дома, бывшего когда-то и моим, стало для меня более сильным потрясением, чем я ожидала. После того как мы оттуда ушли, я ждала удобного момента.

– Разве может настать удобный момент сознаться, что вы с самого начала меня обманывали?

– Ты права, я не знала, как к этому подступиться.

– Теперь до меня дошло: там, на заправке, вы меня подкараулили! Откуда вы знали, что я там окажусь?

– Твоя жизнь отлажена как часы. Мне поведал об этом один друг.

– Час от часу не легче! Можно узнать, почему ваш друг за мной подглядывал?

– Помнишь, я говорила, что в двадцать лет водила такую же машину? Речь об этой самой машине. Твоя бабушка, подарившая ее тебе, – моя мать. Я так часто сидела в этом кресле, что можешь себе представить мое волнение, когда я оказалась в нем в Филадельфии! Твоя мать предпочитала ездить на заднем сиденье, чтобы ветер трепал волосы, а я стриглась коротко.

– Почему бабушка убедила меня, что вы умерли?

– Наверное, потому, что похоронила меня в душе. Ей пришлось участвовать в обмане, который она не одобряла, хотя не могла ему воспрепятствовать.

– Что за обман?

– Это касается только ее и меня. Уверена, кое-что происходившее между тобой и твоей матерью ты тоже хранишь в тайне. Пора нанести ей визит, нельзя, оказавшись так близко, не побывать на ее могиле. Если ты ощутила ее присутствие, когда была в ее комнате, то можешь представить, что она нас ждет. Увидеть нас вместе – самое утешительное для нее зрелище. Не важно, любишь ты меня или презираешь, в этот момент мы трое – одна семья.