Глава вторая

Когда Леля была маленькая, она терпеть не могла середину и конец января. Самое обидное время года – так ей казалось.

Первые десять январских дней были прекрасны, потому что это – зимние каникулы. А потом на смену веселью, снежкам, санкам или бессмысленно-бестолковому и потому особенно прекрасному валянию на диване наступал конец. Елку разбирали, праздник заканчивался, приходилось снова браться за учебники.

Начиналась третья четверть – самая длинная, бесконечная. Мысленно Леля делила ее на кусочки: короткими перебежками было легче добраться до весенних каникул. Первый кусочек длился до конца января, дальше – от первого февраля до двадцать третьего, от мужского праздника было рукой подать до женского, а там пара недель – и все!

Первый кусочек, осколок января, давался сложнее всех, и длился почему-то дольше. Маленькая Леля переползала из темного утра в ранний вечер, остро ощущая, что до следующего новогоднего чуда еще целый год. Дальше темп ускорялся, дни становились длиннее, за сердитым завываньем февральской метели все отчетливее слышался звонкий, обнадеживающий перезвон капели.

Леля выросла, но нелюбовь к этому времени не переросла. И только этот год стал исключением, потому что весна наступила уже в январе.

Когда Миша позвонил, поздравил с Рождеством и спросил, не сможет ли она завтра навестить его, Леля была не просто счастлива – почувствовала, что ее воскресили. Вытащили из холодного подвала, где она находилась в последнее время, прямо на солнышко, и свет этот согрел каждую клетку, осветил ее изнутри волшебным сиянием.

Мишу продержали в больнице до двадцатого января, и Леля навещала его каждый день.

– Мне надо объяснить тебе, почему я уехала, – сказала Леля, придя в первый раз. – Хочу, чтобы ты понял.

Похудевший и бледный Миша улыбнулся краешком рта.

– Я и так все понимаю. Давай просто забудем об этом. Ты имела право испугаться – ты ведь об этом хотела сказать?

Леля порывисто взяла его за руку.

– Миша, я…

– Тебя однажды обманули, оттолкнули – как тут не станешь сомневаться?

Она не ответила. Вместо этого прижалась к Мише близко-близко, обняла, словно желая в нем раствориться, как кусок сахара в горячей воде.

– Ты прощаешь?

– Не за что прощать. Это нам с тобой только на пользу пошло. Теперь мы никогда не расстанемся. – В глазах промелькнуло что-то. – Будем беречь друг друга.

Миша изменился – Леля поняла это не сразу.