Леля заправила кровать, открыла окно – надо бы проветрить. Умылась, почистила зубы и переоделась в брюки с футболкой. Про то, что сегодня праздник, она, конечно, знала, просто это знание выветрилось из головы за ненадобностью.

Идти в университет ей не нужно, поэтому все равно, выходной день или рабочий. До защиты диплома еще несколько месяцев, а он уже почти полностью написан: нужно только время от времени встречаться с научным руководителем, и встречи эти чисто формальные.

Так что можно валяться в кровати, смотреть мелодрамы, есть мороженое и упиваться жалостью к себе, что Леля с успехом и делала в последние дней пять. Или шесть.

– На человека стала похожа, – одобрила Томочка, увидев вернувшуюся в кухню Лелю.

За то время, что ее не было, Томочка успела накрыть на стол, настрогать салат, нарезать сыр и хлеб с семечками, который обожала, помыть мандарины и поставить разогреваться в микроволновку пироги, которые пекла так, что ум отъешь. Еще на столе красовалась бутылка красного вина и шоколадные конфеты.

– Ничего себе, – удивилась Леля.

– А как же. На тебя какая надежда? – усмехнулась Томочка.

– Позвонила бы, я бы…

– Ты бы наврала с три короба, что уходишь праздновать Рождество к матери, а сама лежала тут и ревела в три ручья.

Леля хотела возразить, открыла рот и закрыла. Томочка, конечно же, была права.

– Мама с сентября в Италии. Она ненавидит русскую зиму. И осень тоже.

Да и в другое время года делать ей тут было особо нечего. Марио, возлюбленный Елены Васильевны, жил в Милане, они собирались пожениться, так что в Россию мать приезжала раз в несколько месяцев, чтобы навестить дочь и попытаться уговорить уехать с ней в прекрасную южную страну.

Леля всегда отказывалась, ей и тут жилось неплохо, но в последние дни она стала все чаще задумываться о том, что мама права.

Зачем ей Быстрорецк? Неуютный, пустой. А в избалованной солнцем Италии, может, удастся заполнить новыми впечатлениями пустоту в душе; избыть тоску по Мише, горечь и саморазрушительные мысли о том, что она сама все испортила, сбежав осенью в Москву.

Беда в том, что от себя не скроешься: ни Москва, ни Италия не будут достаточно велики, чтобы потеряться.

Микроволновка дзынькнула, и Томочка метнулась к ней, достала пироги.

– С мясом и рисом, с картошкой и курицей, – с гордостью сказала она. – С утра испекла и сразу к тебе.

– А Илья что? Почему ты не с ним в праздник? – поинтересовалась Леля, усаживаясь на табурет возле окна.

Томочка закатила глаза.

– Я же говорила тебе, он в Питер уехал позавчера. Через два дня вернется. Интервью берет для своего журнала. – Томочка назвала две известных фамилии тех, с кем предстояло побеседовать Илье. – Забыла?