— Исер Харэль, начальник военной разведки, один, — сказал утвердительно Омер. — Он очень редко ошибается, и никогда в серьезных вопросах. Ты, имей ввиду, там тебе не только воевать, но и дипломатией заниматься придется. Это не армия, это партизаны-анархисты, с комплексом кровной мести. А вот ты — представитель государства Израиль.
— А почему не ты?
— А я, советы давать буду.
— Ну, назначили бы кого-то званием повыше.
— Тут такое дело, что можно пойти вверх ракетой, а можно остаться навсегда майором. Это не просто доверие. Это очень большое доверие.
Газета А-Арец
В Аммане начались столкновения между черкесами — военнослужащими иорданской армии вставшими на защиту района Шапсуг — квартала с проживающими там выходцами с Северного Кавказа, и федаинами. Эти столкновения переросли в полномасштабные бои с применением бронетехники и артиллерии.
Виктор был интересный мужик. Внешне, ничего особенно, низкорослый, грузный с явной арабской приметой — роскошными усами. В меру хитрый, в меру умный и никогда не забывающий своих кровных интересов. Официально он считался мэром города, хотя никто его не избирал и по профессии он был военный, что постоянно сам подчеркивал, но в данной ситуации у кого сила у того и власть. А местная власть была сплошные его родственники. Некоторые, по моим понятиям были соседями его троюродных братьев, но здесь, все прекрасно знали, к какому клану они относятся.
Но все-таки, было в нем, что-то такое, что словами не объяснишь. Когда он говорил очередную речь на митинге, люди слушали раскрыв рты. И, когда надо, сам лично водил людей в бой. Солдаты его отряда буквально молились на него и называли себя, не иначе как Тигры Канавати. Но и обычные жители, не смотря на то, что ходили в разные церкви его не боялись, а уважали. Это о многом говорило, когда по всей стране, десятки, если не сотни отрядов, отрядиков и просто банд готовы были убивать друг друга за власть и веру, не считаясь с последствиями.
Люди Канавати делились на две категории. Большинство были местной самооброной, способной, разве что сидеть по периметру деревни и вяло отстреливаться. Человек 200–250 имели армейский и военный опыт, среди них было много дезертиров из иорданской армии, прошедших обучение у английских офицеров и воевавших. Эти могли действовать на значительном удалении от своих баз, приходя на помощь местным деревням. Они и вооружены были лучше, даже имели 60 и 82мм минометы и гранатометы. Как у нас, в гражданскую, человек не просто уходил домой, он еще и тащил свое казенное имущество. Пулеметчик — пулемет, минометчик — миномет. Один притащил противотанковую пушку. Не сам, конечно, совместно с друзьями. Тем не менее, мой сводный отряд на время стал доминирующей силой в районе. Все-таки это были практически партизаны. Хочу — схожу домой, хочу — устрою собрание, надо ли идти проверить кто там на дороге стрелял или лучше не ходить.
Для того, чтобы от них была польза, каждому моему взводу придавались два взвода тигров, для совместных действий. Они знали местность и людей, мы учли их воевать. И хотя, все серьезные вопросы мы решали совместно, фактически я стал местным министром обороны. Не без проблем, конечно. На первых порах, случались и стычки, и просто непонимание. Были и драки. Просто драка — это нехорошо, но терпимо, даже закаляет солдата и можно закрыть глаза. Однако религиозные конфликты пресекались очень жестко. Со временем, у нас установились вполне дружественные отношения. Трудно коситься на человека, если ты с ним вместе воюешь.
Первым делом мы организовали обучение местных бойцов тактике и стрельбе, а также взаимодействие между отдельными отрядами. Пока шла подготовка, в Бейт Лехем прибывали многочисленные делегации из соседних деревень и даже Иерусалима — приглядеться, что происходит и насколько нам можно доверять. Если учесть, что здесь было шестнадцать разных церквей и в одной деревне могли жить католики вместе с православными и англиканами, то разница во взглядах была очень большая. А у каждого клана, и каждой церкви имелись свои вооруженные люди. Вот только постоянное давление со стороны мусульман очень уж всех достало. Большинство, со временем, просились под покровительство Канавати и его Тигров.
Где-то через два месяца, на общем совещании, было решено признать обучаемый контингент ограничено годными и перейти к активным действиям, помимо постоянной охраны границ района. Создали три отдельных батальона, по две роты — одна моя, одна из местных с усилением минометами и тяжелыми пулеметами и принялись планомерно наводить порядок в районе, вытесняя и уничтожая вооруженные банды. Тактику применяли проверенную — засады на дорогах и в районе мест базирования. Выманивание мусульман на живца и обстрел из минометов.
Заодно и проводили обкату слаженности действий. Нападения на транспорт почти идеально отвечали характеру бойцов милиции. Они очень не любили ходить в атаку, зато были упорны в перестрелках и вели точную стрельбу с дальних дистанций. Вооружение винтовками и ручными пулеметами, в данном случае, были как раз то, что надо. Очень скоро, движение вооруженных людей, неподконтрольное нашим отрядам, практически прекратилось. Мусульманские села остались без связи и помощи. Виктор упорно гнул свою линию создания автономного и самообеспечиваемого района. Собирались налоги, открылись школы, снова заработала почта и стали ходить автобусы, была построена больница на 50 коек в Бейт Лехеме, появилась, вернее, была восстановлена полиция, начали официально призывать молодых людей в армию, оставляя в самообороне только старше 40 лет. Христианский анклав постепенно превращался в абсолютно независимый от Иордании район.
— Вчера, на дороге в Хеврон мусульмане поставили КПП и стали останавливать машины. 14 православных христиан выгнали из автобуса и на глазах у всех расстреляли. Это были обычные феллахи. Никто из них не имел отношения ни к моему, ни к другим вооруженным отрядам, — сказал Виктор. — Такое нельзя оставлять безнаказным.
— Не стоит отвечать тем же, — ответил я. — Наша задача обеспечить безопасность людям? Значит нужно лишить убийц их баз, где они могут отдыхать и кормиться. Необходимо снять угрозу, перехватить инициативу, перенести войну на территорию врага и, тем самым, поднять боевой дух христиан. Вот здесь, юго-западнее Иерусалима, находиться блок из 9 деревень. Если мы избавимся от них, мы лишим баз федаинов и получим беспрепятственный доступ к израильской территории, вопрос доставки грузов и боеприпасов можно будет считать решенным. Кроме того, из Иерусалима останется только одна неконтролируемая нами дорога — на Рамаллу. В любой момент мы сможем ее заблокировать. Никаких более «операций возмездия» — захват и контроль над захваченным пунктом.
— Да, ответил он, рассматривая карту. — Ты прав, но это должны сделать мои люди. Не надо, чтобы говорили, что Тигры проглотила оскорбление.
— Хорошо, мы обеспечиваем прикрытие.
Атака должна была начаться на рассвете. В 4:40 утра дозорные в деревне заметили подозрительное движение. Они сразу же открыли огонь, и штурм начался. В первые же минуты погиб один и было ранено шестеро. Огонь был настолько силен, что рота залегла. К 6.00, наконец, подтащили тяжелые минометы и начали методично расстреливать огневые точки. Вторая атака началась около 9 утра. Озверевшие от потерь Тигры переходя от дома к дому бросали в двери и окна гранаты, прежде чем войти. Нескольких сдавшихся застрелили на месте. С трудом удалось навести порядок. Больше 700 жителей деревни собрали в колонну и погнали на юг. Люди Канавати начали взрывать дома. К обеду подогнали грузовики, загрузили на них раненых из деревни, довезли до КПП, где произошел расстрел и там, на глазах у охраны, сбросили на землю.
Ко мне подбежал командир второй роты Марсель Тумас. Он выглядел довольным и удивленным одновременно.