— Ничего? — изумился парень и чуть крепче прижался ко мне пахом. — Это по-твоему ничего?

— Ну, вряд ли это из-за моего обнажившегося живота, — как можно равнодушнее произнесла я, на самом деле ощущая как и у меня в трусиках становится влажно.

— Может быть… — не стал спорить Егор.

Он нежно поводил пальцем вокруг пупка, затем ладонь его осторожно скользнула вверх, сжала грудь. Что мне было делать? Я не могла сопротивляться — тело реагировало на ласку Егора, как сумасшедшее.

— Не трогай меня, — выдавила я, как последнюю отчаянную попытку сопротивления.

— Имею полное право трогать свою жену, — последовал ответ.

— Мы еще не женаты.

— Не имеет значения…

Теплые губы нежно коснулись моей шеи, скользнули выше… потом медленно спустились вниз, собирая толпу безумных мурашек для грандиозного забега по моему несчастному безвольному телу, которое уже плавилось, словно восковая фигурка, под неспешными дразнящими прикосновениями мужских рук.

Ощущения дурманили. Я отчаянно всхлипнула, коря себя за разливающееся по телу наслаждение.

— Скажи, что хочешь меня, Колючка, — провокационно прошептал на ухо бархатный голос.

Из последних сил отрицательно мотнула головой, хотя и ежу понятно, что да, хочу!

— Не хочешь? — переспросил провокатор удивленно. И шеи снова коснулись теплые губы, неспешно спустившиеся вниз к ключице, где в ход пошли уже зубы, нежно и томно прикусывающие кожу рядом с тонкой тканью футболки, но словно не решаясь пойти дальше и заглянуть под неё, а мне очень хотелось, чтобы Егор и вовсе избавил меня от одежды. И как можно крепче прижал к себе…

— Его-ор…

— Ммм?

Этот бесстыжий тип едва ли ни мурлыкал от понимания моего состояния.

— Егор…

— Я тебя внимательно слушаю, малышка, — парень осторожно прихватил мой сосок прямо через ткань и чуть сжал зубами, заставив меня выгнуться, плотнее прижимаясь к его телу. — Уверена, что не хочешь меня?

Пальцы Егора невесомо пробежались по внутренней стороне моего бедра, бесстыже поддели край трусиков и после секундной заминки, скользнули внутрь. Я всхлипнула.

— Эй, — Егор замер. В его потемневших от желания глазах плескалась неподдельная тревога. — Я же не обижаю тебя?