— Я самый добрый парень на свете. Топай.
Мама ругалась. Громко и от души. Наверное, теперь все соседи знали, что я беременна. Но помня о Севкиных словах, я ее практически не слушала — я на нее смотрела. И видела, как мама взволнована, обеспокоенна за свою непутёвую дочь, как хватается она за руку рядом стоящего папы (абсолютно спокойного, кстати) в поисках поддержки, как бывало в детстве, когда я или Севка болели. И до того мне стало ее жаль, мою бедную, на самом деле, хрупкую мамочку, вынужденную день за днем, год за годом тратить нервы на своих уже, казалось бы, взрослых детей, что у меня невольно выступили слезы и я уже качнулась вперед, чтобы обнять ее крепко-крепко, как вдруг до меня дошел смысл последнего сказанного ею. Это в каком смысле: "Вот и езжай к отцу ребенка, раз такая взрослая… И живи с ним!"?
— А? — растерянно переспросила я, большими глазами глядя то на маму, то на папу, то на подозрительно притихшего Севочку, который не спешил вступаться за родную сестреночку с воплями: "Никуда она не поедет!!!" — Это в каком смысле?
— В прямом, — категорично заявила мама. — Завтра выходные. Вот вещи собираешь и переезжаешь к этому…
— Егору, — подсказал Сева.
— Егору, — повторила мама. И горько добавила, уже полностью оперевшись на папу: — А я-то всё же надеялась, что ты за Антошеньку замуж выйдешь. Ведь такой хороший мальчик.
— Не волнуйся, мам, — Сева позволил себе ухмылку. — Егор и есть твой ненаглядный Антошенька.
— Как?
— Просто у него фамилия Антонов, — пожал плечами братец, не став углубляться в разъяснения. А ведь расскажи он обо всех закидонах Егора, мама, возможно, и свадьбе бы нашей воспротивилась…
Я подумала… и промолчала тоже.
— Не такой уж и хороший мальчик, — хмыкнул папа. — Пойдемте ужинать.
Таким вот образом, в воскресенье утром я оказалась на чужой территории со всеми своими вещами.
В Ларисиной квартире оказалось три комнаты, совсем, как в сказке про Машу и медведей: одна маленькая, другая побольше и третья самая большая с претензией на звание гостиной. Среднюю, как я поняла, занимал Егор, переселившийся сюда на пару дней раньше меня. На гостиную я не претендовала, а вот маленькую намеревалась отжать под свою спальню. Но мама с Ларисой, прекрасно поладившие между собой с первой минуты знакомства, вероятно из-за мягкого Ларисиного характера, целенаправленно потащили мои баулы в комнату Егора.
— Эй, погодите! — возопила я, спеша за ними следом. — Я собиралась занять маленькую комнату.
— Глупости, — посмотрела на меня Лариса сияющими глазами — пожалуй, моей внезапной беременности она радовалась больше всех. — В маленькой будет детская! Правда, нужно сделать небольшой ремонт — обои поклеить, окно неплохо бы заменить. Ну да, Егорушка займется, не волнуйся.
— Детская еще кучу времени не понадобится, — буркнула я. — Я могла бы там пожить хотя бы до свадьбы! Мама, ты же сама говорила, что жить с мужчиной до свадьбы неприлично, — я посмотрела на родительницу, на которую всё еще немного дулась, за то, что меня буквально выставили из дома. Впрочем, мысли и волнения по поводу того, что теперь я буду жить с Егором перекрывали всё остальное.
— Да что уж теперь, — легко отмахнулась мама. Они с Ларисой продолжили свой путь, и я сделала вид, что мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ними.
В комнате были нежно-бежевые обои без рисунка… Двуспальная кровать у окна, компьютерный стол, который уже занимал Егоркин монстр (интересно, куда же мне свой пристроить?) и огромный шкаф с раздвижными дверцами — вот и всё. И в принципе, это всё мне нравилось… кроме обоев. И занавески повесить надо.
— Это куда? — за моей спиной возник мой жених с огроменной коробкой в руках. Вероятно впечатленный количеством моих вещей, Егор имел слегка прифигевший вид, отчего я почувствовала мстительное удовлетворение.
— Что там? — посмотрела на меня Лариса.