— Вроде того…

— Ну?

— Баранки гну! Дал ему раза по шее, не сильно, и домой уехал. Кажется, теперь уже точно не заплатит, — в голосе Бориса Евгеньевича слышна была неподдельная грусть.

— Ты врешь все, Борька. Никому ты по шее не давал, — я слишком хорошо знал этого жлоба, чтобы вот так запросто поверить ему.

— Ну, образно дал…

— То-то… А то сразу: «по шее». Ладно, не горюй. Есть дело.

Я ему вкратце обрисовал ситуацию и, долго не размазывая манную кашу по чистому столу, спросил сразу и в лоб — согласен ли он? На другом конце провода — мгновенный взрыв эмоций. Я даже трубку от уха отодвинул.

— Он еще спрашивает?! Он интересуется! Собака вшивая! Еще как согласен! Да я… с энтузиазмом стахановца. Когда ехать-то, Витюша? Давай прямо сегодня двинем.

Вот, накатило на мужика. И что это с моим слегка флегматичным Борькой происходит? Достала нас жизнь, достала…

— Ты что, Боб, кривой, что ли?

— Сам ты мудак…

— Это не ответ. Это — элементарное хамство, Боря. Нельзя с друзьями так категорично…

— А ты первый начал: «кривой, кривой». Я уже больше месяца пива не пил, а ты… Да еще и с халтурой этой пролетел. Ну, извини, Витюша. Чесное пионерское — не хотел. Само как-то вырвалось. Нет, правда, я хоть сегодня готов ехать.

— Нервный ты какой-то, Борька, и, как всегда, спешишь. Тоже мне, энтузиаст-стакановец нашелся. Пива он месяц не пил! А я устриц ни разу в жизни не ел и филе-миньон с шампиньонами тоже. Ну и что? Застрелиться мне теперь? Обгадиться и не жить? Я тебя конкретно спрашиваю — почему этот заказчик сулит так много, а? Вот в чем дело, Боря. Настораживает.

— Ты поконкретней. Много — это сколько?

— Восемьсот, Борь…

— Ого! Действительно… Но, с другой стороны, что значит — «много»? Много — это категория абстрактная. Кому много, а кому и не очень…

— Дураком не прикидывайся.

— А я и не прикидываюсь…

— Верю.