Женщина с удовольствием оглядела собственную одежду. На ней были просторные шаровары и туфли с загнутыми носками, сшитые из тонкого сафьяна. К этому всему рубаха с вышитыми краями и короткими рукавами, на которую были накинуты легкий жилет и доходящий до пола кафтан. Светлые волосы, дабы не оскорблять Аллаха, она прятала под хеджабом из настоящего шелка. Будучи стильной и независимой женщиной, она никогда не надевала паранджу, по городу всегда ходила с открытым лицо. И подумать только, если бы она осталась дома, то носила бы заскорузлую нижнюю юбку и, согнутая пополам, полола бы огород или варила бы обед своему пашущему в поле мужику.

Наконец-то она покинула спальню и спустилась вниз, в кабинет. Из-за окон с прикрытыми для защиты от жары и пыли ставнями доносился говор большого города. Призывы торговцев и нищих, крики купцов, пытающихся проехать на тележках с товаром сквозь узкие улочки, смех и вопли детворы, стук молотков ремесленников и даже пение уличного музыканта. Дом Дороты располагался в никогда не засыпающей махалле в самом центре Стамбула. В этот дом Дорота вложила действительно много средств, но ее профессия требовала этого. Благодаря удачному размещению, она сама никогда не жаловалась на отсутствие пациентов, ей даже пришлось существенно поднять цены за услуги, чтобы ограничить их неустанный наплыв.

- Плохие вести? – спросила Йитка, сидящая за заваленным бумагами столом.

- Так себе. Шантажируют меня, - буркнула Дорота, бросив взгляд на невольницу.

Йитка Яначкова еще недавно была монахиней в моравском монастыре. Ей было двадцать два года, и она обладала красотой ангела с церковной иконы. Девушка она была небольшая, с маленькими, остренькими грудками и узкими бедрами, зато кожа у нее была алебастровая, а лицо нежное и совершенно красивое. Полная противоположность крупной и топорной Дороте. Зато, точно так же как и аль-хакима, молодая чешка была непокорной, и за словом в карман не лезла. Именно потому она и очутилась в монастыре. Отец пытался хорошо выдать ее замуж, но она заявила, что еще в брачную ночь заколет того кабана, с которым ее свяжут узами.

У борова было пузо словно бочка, на голове нарывы, от которых он практически полысел, плюс четыре ужасных короеда от первого брака, - рассказывала она, не скрывая чувств, Дороте, после того как они вечерком выпили. – Он не расставался с баклагой пива, от которого часто прудил в штаны. На два десятка шагов от него несло мочой и луком, так что глаза резало.

- Так ты его не любила, - догадалась Дорота.

Йитка пнула толстяка в скрюченную подагрой ногу, когда тот попробовал ущипнуть ее во время обручения. Для ее отца, бедного шляхтича, все это чуть не закончилось финансовой катастрофой, ибо поклонник был правообладателем большей части его долгов. Так что девушка попала в монастырь послушницей, как бы в знак наказания. Там она провела год с лишком, когда на Моравию напали отряды татар. Ордынцы опустошили Чехию, часть из них добралась чуть ли не под Вену, другие отправились в Швабию и Баварию. По дороге грабили все, что только могли, но главной их добычей были пленники.

Ясырь, составленный поначалу из сотен, а потом и тысяч человек, ободранных донага и связанных веревками за шеи, гнали через половину Европы, до самых границ османской империи. В крупных городах татары меняли добычу на звонкую монету, торгуя с турками, имеющими особый патент, дающий право торговать живым товаром. Дорота сделалась обладательницей такого бесценного документа еще несколько лет назад, и она пользовалась им всякий раз, когда случалась возможность. Зная о набеге ордынцев, она отправилась им навстречу и совершенно дешево приобрела пять дюжин женщин и с дюжину мальчишек. Торговля была делом гораздо более выгодным, чем вскрытие нарывов и лечение поноса и язв, чем сама она занималась каждый день.

Так она сделалась хозяйкой Йитки, в то время практически умирающей, ордынцы использовали "тела", но так, чтобы их не повредить. Особенно они заботились о ценных девственницах, а юная монашка была как раз из таких. Но один из беев усмотрел себе прекрасного ангелочка и решил позабавиться с ним, суя ему свой член в рот. При этом он едва его не утратил, потому что Йитка защищалась и зубами. За укус он отблагодарил ей, не жалея плети, так что когда Дорота высмотрела девочку среди невольников, красотка выглядела окровавленным, покрытым экскрементами и грязью изображением несчастья.

Благодаря своим медицинским умениям, Дорота привела избитую девушку в порядок, практически за полцены приобретая для себя ценную помощницу. Дело в том, что Йитка умела читать и писать, а прежде всего – считать. К тому же, она была умной и предприимчивой. Аль-хакиме давно уже нужен был кто-нибудь такой. Все предыдущие ее ассистенты проявили себя ну никак. Первым был купленный в подобных обстоятельствах кадет австрийской армии Людвик Габленц, который был пригоден разве что дл развлечений в постели. При всем этом, он был недостоин доверия, так что приходилось приковывать его на ночь к ножке кровати. Дорота продала его персидскому купцу, приобретя взамен двух грузин. Вот только эти оказались неопрятными и тупыми громилами. На их спинах хозяйка поломала кучу розог, только это мало чего помогло; от них Дорота тоже избавилась, продав в евнухи.

А вот Йитка была истинным даром небес. Она помогла упорядочить все счета Дороты, через месяц сама взялась за их ведение. Кроме того, она создала картотеку пациентов и справилась с хаотической кучей векселей и обязательств, собранных аль-хакимой в сундучке, служащем в качестве хранилища для ценностей. Дело в том, что Дорота занималась еще и банковской деятельностью, не совсем законно и в тайне давая нуждающимся в долг золотые пара и серебряные акче. Деньги она всегда давала под высокий процент, совсем как еврейские ростовщики.

В сундучке же Йитка обнаружила два таинственных письма, написанных по-итальянски и одно – по-немецки. Девушка догадалась, что Дорота, забыв об осторожности, оказывает подозрительные услуги представителям Венецианской Республики и Священной Римской Империи. Эти бумаги она вручила хозяйке, а аль-хакима, без единого слова объяснений, письма уничтожила. Вопрос сотрудничества с врагами империи можно было бы посчитать и забытым, если бы не очередное письмо, принесенное мужчиной в мундире янычара, и написанное по-польски. Дорота была этим письмом так потрясена, что, для того, чтобы его прочитать, побежала наверх и закрылась в спальне на засов. Как будто бы она опасалась за возможность сохранения тайны со стороны невольницы, кухарки и помощника, что были ее единственными слугами.

- Шантаж? От тебя требуют золото? – спросила Йитка.

- Да нет, тут совсем даже не то. Они требуют, чтобы я постоянно оказывала им услуги, когда в город прибудет посольство. Кроме того, я обязана заняться проблемой освобождения христианских пленников, которых удерживают в Семибашенной Крепости, - беспечно махнула рукой Дорота.

- Но на чьих посылках ты должна быть? Откуда прибудет посольство? Из Польши? – выстреливала вопросы Йитка, откладывая перо и тщательно закрывая чернильницу.

- Они прибудут еще сегодня, - кивнула аль-хакима. – Выследили меня, сволочи. В городе у них, похоже, несколько шпиков. Они знают, чем я занимаюсь, и что я та особа, перед которой открываются многие двери. Посол, помимо занятий политикой с султаном, должен будет еще выкупить польских пленных. Они хотят, чтобы я проследила за тем, чтобы нашлись все те, кто еще не попал на галеры, и чтобы все это было как можно дешевле. И угрожают мне, сволочи…

- Чем? Сообщат туркам, что ты изменница? – спросила Йитка.

Дорота села в кресле напротив письменного стола помощницы и потерла лоб. Ей нужно было собраться; ведь ничего такого страшного от нее не требуют. Ведь не склоняют ее к шпионажу, нужно только лишь помочь с пленниками. Ничего страшного. С этим справится, а в следующий раз, когда должно будет прибыть польское посольство, она выедет по делам куда-нибудь вглубь Анатолии или даже в Каир.

- Это долгая история, - махнула рукой Дорота. – Во всяком случае, они нашли моего брата и посадили за решетку. И угрожают, что замучают его на смерть, если я не соглашусь. В рамках наказания за то, что он для меня сделал, когда я покидала Польшу. Мне пришлось тогда убегать, а он… Ох, глупый Ендрусь убил человека, чтобы дать мне возможность смыться. Но ведь все это было так давно. Больше двух десятков лет минуло. Вот как они обо всем догадались?