Душ. Тщательно бреюсь и ловлю себя на том, что улыбаюсь совершенно счастливой идиотской улыбкой. Ну и пусть. Фантазии ещё никто не отменял. И надежду – тоже.

– Ты сияешь, Арк, – щурится Полозов, осматривая меня с головы до ног. Я ничего не могу впихнуть в себя, кроме кофе. Не до еды и вообще. И Пашкины замечания – в пустоту. – Не кажется ли тебе, что ты влюбился?

Катать в лоб – моя прерогатива, но друг сейчас что-то слишком прямолинеен и нетактичен.

– Не кажется, – улыбаюсь вежливо. Да, я влюбился, но Пашке душу открывать не спешу.

– Мать твоя звонила, – жуёт он нижнюю губу, и настроение у меня портится. Мгновенно.

– Паш, тебе не нужно её слушать. И вообще. В следующий раз трубку не бери, ладно?

– Это невежливо, – какое благородство! – но я уверил её, что у тебя всё хорошо. Правда, ей так не кажется.

Ещё бы. Она, видимо, последнюю новость узнала. Её колбасит, но ко мне подъезжать пока боится.

– Я сам с ней разберусь, хорошо? И… ты только не обижайся, ладно? Я скоро съеду от тебя.

Если я хотел его убить, то сделал это. У Пашки совершенно несчастный вид.

– П-почему? Я тебя чем-то ущемил? Сказал что-то не то?..

У него трясутся руки. Чёрт. Надо было как-то поаккуратнее, что ли. Сложно постоянно помнить о его чуткой болезненной ранимости.

– Паш, не в тебе дело. Во мне. Тут такое дело… Ты прав. Нужно не голову в песок прятать, а смотреть честно правде в глаза. У меня планы изменились. Нужно на ноги становиться. К тому же, у меня девушка. Я бы хотел попробовать жить с Аллой.

– Попробовать? А если не получится? Вернёшься?

– Нет, Паш, не вернусь. Ты очень помог мне, правда. И я благодарен тебе от всей души. Это искренне. И дружба наша никуда не делась и не денется. Но есть моменты, когда лучше не искать поводы уклониться, а принять решение и не иметь возможности переиграть. Это серьёзно. И если я уже строю новую жизнь, пройду все ступени. Как в профессии.

Пашка, конечно, ничего не понимает. Сбит с толку. А я пока что не хочу говорить прямо. В конце концов, имею право поступить по-своему и никому ничего не объяснять. Тем более, что я и сам не знаю, куда повернёт штурвал моей судьбы. Но я всё же надеюсь – я сумею вырулить в нужном направлении.

– А-а-а, жених! – вахтёрша Марья Ивановна смотрит на меня взглядом победителя. Словно я ей весть принёс, что она выиграла миллион, а она в этом нисколько не сомневалась. – Явился? А я-то думаю: куда делся?

– Никуда я не девался, – выкладываю перед старушкой паспорт. Она, поколебавшись, всовывает документ назад мне в руки.

– Ну, иди, иди, – машет ладонью, и я чувствую себя как настоящий жених, что неожиданно получил благословление от строгой и неприступной главы рода.

– Спасибо! – шепчу губами и направляюсь к лифтам. Сердце в груди готово разорваться на огни фейерверка. Радоваться ещё нечему. Жалейкина та ещё Оса, но бабулькин широкий жест почему-то обнадёживает меня куда больше, чем мои буйные фантазии.